Глен Мид - Кровь фюрера

Долльман откинулся на спинку стула.

Он уже знал, о чем сейчас пойдет речь, а Эккарт сухо, монотонным голосом призвал министров к вниманию и начал читать отчет.

Долльман думал совсем о другом. О домике возле Ванзее. У него будет время заехать туда и по пути в Шарлоттенбург, и на обратном пути, уже после встречи. Вечером он звонил и сказал, что останется ночевать. Даже сами воспоминания о ее голосе, о роскошном теле вызвали у него острое сексуальное желание. Это была женщина его мечты. Сдержанная, красивая, нетребовательная, страстная, изобретательная в постели. Ее общество всегда было для него необычайно приятным.

Долльман подавил довольную ухмылку, которая уже начала играть на его губах, когда унылый монолог Эккарта сбил его с мысли.

— Казначейство докладывает о сложностях с текущими выплатами… выплаты европейскому сообществу просрочены на три месяца… Фангель требует обсудить возможность отсрочки выплат международных займов… Федеральный банк докладывает о дальнейшем падении курса марки по отношению ко всем основным валютам. Федеральная земля Гессен просит о финансовой помощи, как и Бавария…

От монотонного голоса Эккарта его укачивало. Долльман видел, что все собравшиеся министры с отсутствующим видом смотрят перед собой или любуются видом за окном. Нужно было самому зачитать отчет, Эккарт делает это отвратительно.

Он уже оставил всякую надежду внести хоть какой-то порядок в этот хаос. Долльман рассчитывал на то, что сегодня вечером попадет в Берлин. Он поднял голову в тот самый момент, когда Эккарт завершил скучное чтение.

— …на этом мне хотелось бы завершить доклад. Благодарю вас за внимание, господа министры.

«Какое внимание?» — подумал Долльман. Половина министров спали, или пытались уснуть, или просто изнемогали от скуки. Внезапно кто-то закашлялся, а потом в зале повисла тишина. Долльман пробежал взглядом по лицам министров. Министр Франкс поднял руку.

— Да, Франкс?

— И что господин канцлер предлагает делать в связи с ситуацией в Гессене и Баварии?

— Я очень рад, что вы задали этот вопрос, Франкс. Я уверен, что министр Эккарт вынесет на обсуждение предложения по этому поводу на следующем заседании. А до этого момента я прошу вас проявить терпение.

Ответ настоящего политика. Он старался не смотреть на Франкса, который изумленно вытаращил глаза. Долльман увидел, как изменилось и выражение лица Эккарта.

— Еще вопросы есть?

Он услышал, что министры начали переговариваться. Наконец руку поднял Штрайхер, несомненно, для того, чтобы получить более обстоятельный ответ на предыдущий вопрос, так как ответ Долльмана прозвучал как отговорка. Но именно сегодня он не был настроен на серьезное обсуждение. Его мысли были заняты другим. Долльман отмел все последующие вопросы, демонстративно глядя на часы.

— Господа, я предлагаю вам собраться здесь после обеда, чтобы заслушать отчет вице-канцлера. Я считаю, что у него наверняка есть вопросы для обсуждения.

Долльман как раз договорил, когда дверь в зал для заседаний открылась и вошел Конрад Вебер. В одной руке он держал толстую папку, а во второй «дипломат». Вебер был высоким мужчиной с мрачным выражением лица. Такие требуют порядка во всем и ненавидят бессмыслицу. Бледное лицо Вебера, как всегда, было серьезным. Но он был хорошим вице-канцлером и ответственно относился к своим обязанностям. Может быть, слишком ответственно. Дать бы Веберу волю, все экстремисты сидели бы за решеткой. Долльман был рад, что Вебер на его стороне. Судя по напряженному выражению его узкого, типично прусского лица, Конрад Вебер собирался сообщить нечто из ряда вон выходящее.

— Господин канцлер, господа министры, я приношу свои извинения за опоздание.

— Присаживайтесь, Вебер. Вы готовы ознакомить нас со своим специальным отчетом?

Долльман смотрел на вице-канцлера, явно обрадованный его появлением. По крайней мере теперь ему не надо отвечать на вопросы, и все шишки достанутся Веберу. Однако Долльман с опаской ждал отчета вице-канцлера.

Вебер кивнул Долльману и прошел к своему месту за овальным столом, но остался стоять. Поставив «дипломат» на пол, он открыл папку и выложил на стол документы. Долльман увидел, что на некоторых документах стоят красные штампы «совершенно секретно».

Долльман откинулся на спинку кресла и тихо вздохнул. На заседании и так поднимались не слишком приятные для него вопросы, а тут еще эти новости. Вчера вечером Вебер лично предупредил его по телефону о том, что речь будет идти о крайне серьезных вещах. А теперь вид у него был просто убитый. Судя по выражению лица Вебера и министров, из-за этого отчета им всем хотелось выброситься из окна.

Долльман попытался расслабиться, не зная, чем все закончится. Он подумал о Лизль, представил ее голой, лежащей на кровати в домике у Ванзее, и от воспоминаний о ее пышном, роскошном теле вдоль позвоночника у него от возбуждения пробежала электрическая волна.

Если бы не эта девушка, он бы уже давным-давно выбросился из окна.

Фолькманн, сидя в кабинете комиссара полиции на Плаца ди Фортунеска, ждал своей очереди высказаться. Напряжение в комнате было таким же удушающим, как и серый сигаретный дым, клубами вившийся до самого потолка. В центре ярко освещенного кабинета сидел детектив Орсати. У него от левого глаза до середины щеки была наклеена полоска матового пластыря, а голова была перевязана белой повязкой — там пуля прошла по касательной.

Он нервно улыбнулся Фолькманну. В доках его осмотрел врач, а медсестра промыла и перевязала раны и ввела ему обезболивающее. Но Орсати не согласился ехать в больницу.

«Всего лишь легкое ранение. Тут не о чем беспокоиться», — сказал он тогда Фолькманну и улыбнулся, блеснув белыми зубами, но вид у него был измученный.

На лбу у Орсати выступили капельки пота, а лицо у него было бледным и наряженным. Он ждал окончания совещания.

В комнате, кроме Фолькманна и Орсати, находилось еще двое. Одним из них был комиссар полиции Генуи — красивый мужчина в очках. Он был в гражданском: аккуратный серый деловой костюм с голубым галстуком и платочком в нагрудном кармане. Вид у него был немного пижонский, но он, судя по всему, полностью контролировал ситуацию. Умные карие глаза поблескивали за очками в металлической оправе.

Четвертым в комнате был начальник сыскной полиции, высокий мужчина с мертвенно-бледным лицом, горбатым носом и проницательными глазами. Его русые волосы уже были тронуты сединой. Он тоже был в гражданском — в черном кожаном пиджаке, серых брюках и белом гольфе. Он срочно явился в кабинет начальника — его выдернули с предрождественской вечеринки в гостинице «Виа-Пьяджо».