Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

Все, кто хорошо разбирался в географии, утверждали, что скоро они должны прибыть во Франкфурт. Там начинается то, что осталось от Германии. Доберутся ли туда до темноты? Все сидели по вагонам и ждали, когда же будет мост через Одер. Никто не спал. Но Германия задерживалась. Не доезжая до Одера, поезд пошел чуть не шагом и наконец остановился в открытом поле. Снаружи голоса. Кто-то схватился за ручку двери. Сдвинул ее в сторону. Показался ствол винтовки. В вагон влез мужчина в ватнике и без шапки. За ним второй, без оружия, но с карманным фонариком. Зрелище было просто торжественное! Свет фонарика медленно проходил по лицам скорчившейся в соломе толпы. Женщины закрывали лица руками или отворачивались к стенке. Не было сказано ни слова, пока конус света обшаривал вагон.

Тут приступил к работе человек с ружьем. Он перешагивал через лежащих, следуя за лучом света, как за путеводной звездой, подобрался к красивой серебристой меховой шапке на голове одной женщины. В свете фонарика голова и шапка были четко видна. Человек с ружьем снял шапку и бросил ее к карманному фонарику. Конус света пошел дальше, остановился на шерстяном одеяле, доставшемся Герману от мертвой Вовериши и теперь кое-как защищавшем его от холода. И опять ружье последовало за лучом света. Оно хотело стащить одеяло одним рывком, но Герман плотно завернул в него свои ноги. Человеку пришлось нагнуться и разматывать Германа, как разматывают кусок материала. Одеяло тоже полетело к фонарику.

Луч света продолжал поиск. Ружье заговорило.

- Снимай! - сказало оно.

Свет и ружье остановились перед Виткуншей. Та подумала, что ее наметили для изнасилования, и завыла:

- Я старая женщина... Я больная... Есть другие, они могут это лучше...

Но человек с ружьем имел в виду шубу, он с силой потянул за воротник, так что наконец и Виткунша поняла, чего от нее хотят. И тогда она стала уже по-настоящему сопротивляться. Она отбивалась руками и ногами, громко вопила, что свою шубу, пронесенную через все невзгоды, она не отдаст ни за что на свете. Тем более сейчас, когда они уже почти в Германии!

- Кроме того, в ней полно вшей!

Но ночного гостя это мало смутило. Он повернул ружье так, что ствол оказался в его руках, и обрушился прикладом на спину Виткунши.

- Да отдайте вы ему эту шубу! - крикнула мать Петера, не в состоянии смотреть, как бьют старую женщину.

Но Виткунша не сдавалась, пока винтовка не прострелила дыру в крыше вагона. После выстрела она медленно стащила с себя шубу и отдала ее пришельцу, и тот через лежащие тела направился к двери.

Света не стало.

Гости спрыгнули на насыпь. Через открытую дверь ветер нагонял ледяной холод. В заднем вагоне заплакали дети.

Но вот, наконец, и Франкфурт-на-Одере. Отец небесный, какая суетня на вокзале. И в такую рань. Поезда приходили и отходили, мужчины в потрепанных военных плащах с сумками под мышкой спешили на работу. Настоящий железнодорожный служащий с красным диском деловито бегал по вокзалу, пытался навести порядок в хаосе бурлящей толпы.

Не успел поезд остановиться, как двери всех вагонов открылись. Люди устремились наружу, заспешили в Германию. Все двинулись к указателю "Платформы 3 и 4", где медсестры Красного Креста в ослепительно белых тюрбанах разливали коричневую жидкость. Тут сразу стало видно, сколько людей лежало в вагонах. Перспектива бесплатного кофе выгнала всех на перрон.

- Смотри-ка, - сказал Петер, показывая на человека, стоявшего возле строения, которое в прежние времена могло быть газетным киоском. Человек выглядел необыкновенно толстым. Он нес под плащом нечто такое, мимо чего просто нельзя было пройти: хлеб. Одна буханка немного торчала из-под плаща и, увидев этот хлеб, Герман и Петер застыли на месте. Белый хлеб, почти такого же цвета, как когда-то пироги в Йокенен. Они смотрели на человека и на то, что выглядывало из-под его плаща, не отрываясь.

- Деньги есть? - спросил человек.

Петер понял: он хотел продать свой белый хлеб.

- Слушай, - зашептал он, ткнув Германа в бок. - Тебе ведь Иван дал денег.

Герман сомневался, считается ли то, что дал Иван, деньгами на этом перроне. Было бы чудом, если бы на бумажки, вытащенные Иваном из-под крыши сарая, можно было купить хлеб, настоящий хлеб. Герман нерешительно расстегнул куртку, пошарил под рубашкой, вытащил одну купюру и осторожно извлек ее на свет Божий. Разумеется, человек покачал головой. Но спустя какое-то время добавил: "Еще сотню".

Сказал и, вроде бы без всякого интереса, стал смотреть на людскую суету. Герман повернулся к Петеру. Взгляд Петера говорил ясно: плевать с высокой вышки, сколько денег он хочет. Главное, что он даст нам хлеб.

Герман отлепил от своих ребер еще одну купюру. Человек быстро схватил ее, и у Германа в руках вдруг оказалась буханка хлеба, мягкая, с хрустящей корочкой.

- Еще теплый, - удивился Герман.

Они побежали с хлебом, как собаки, стащившие кость. Петер нашел место, где они могли, не делясь ни с кем, заглотить весь хлеб - темный угол в пустом товарном вагоне на запасном пути. Разломили хлеб пополам. Удобно прислонились к стенке вагона, стали есть. Да, Германия начиналась хорошо! Как может измениться весь мир. Мрачные клубы дыма над фабричными трубами вдруг стали выглядеть даже живописно, а зрелище льдин, плывших вниз по Одеру, и товарных вагонов, медленно проходящих через вокзал, уже ничем не нарушало их душевный покой.

После еды - она продолжалась не больше пяти минут - они со скучающим видом пошли шататься по перрону. Интересовались надписями на вагонах, грузоподъемностью и нагрузкой на оси, нашли - слегка закрашенный - и военный лозунг о колесах, катящихся к победе. Да, все было так возможно и близко, даже победы.

Постояли перед немецкой газетой, пробовали, не разучились ли читать. Потом сели на скамейку и стали смотреть на людей, населявших вокзал. До чего приятен мир, когда в животе полбуханки белого хлеба. Медсестра Красного Креста улыбнулась им, извинилась, что горячее коричневое питье кончилось. Да ладно.

Было уже не важно, что опять пришлось лезть в грязные товарные вагоны, хотя все надеялись, что в Германии пересядут в пассажирские.

- Вы ведь через пару часов будете уже в Берлине, - сказала медсестра, поддерживая садящихся в вагон стариков.

Замечательная эта Германия! В ней есть белый хлеб за двести марок и помогающие людям медицинские сестры.

- Слышал? - зашептал своему другу Герман. - Всего несколько часов до Берлина!

Его охватило страшное возбуждение. Он лежал в соломе товарного вагона и смотрел через дырку в крыше, выбитую винтовочной пулей.

Берлин! Они едут в Берлин!

Представлялось, что этот убогий товарный поезд пойдет прямо под Бранденбургскими воротами и четверка лошадей окажется над ними, как раз там, где дыра в крыше. Всего через несколько часов.