Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

Два дня не было школы. Дети с принадлежащих поместью хуторов не могли придти из-за снега. Отрезанной от окружающего мира оказалась и Эльза Беренд. Узкоколейный поезд застрял в сугробе между Бартеном и Норденбургом, так что пришлось вызывать пленных разгребать снег.

Герман и Петер строили в маленьком огороде Ашмонайтов, прямо возле стены дома, снежный бункер. Делать бункеры им очень нравилось. Петер принес из ночного столика слепой бабушки свечи и спички. Никто и не представляет, как уютно может быть в снежном доме!

- Петерка! - позвала слепая бабушка.

- Все время кричит, - сердито сказал Петер.

- Добавь дров в печку, - сказала слепая бабушка. - Я замерзаю.

- Укройся получше, - ответил Петер.

- И смети снег с подоконника, малыш. А то потом вода натечет в кухню.

Петер затолкал в кухонную плиту столько дров, что их должно было бы хватить до конца дня. Вспыхнувший огонь ударил в дверцу печки, из всех щелей густыми струями пополз черный дым.

- Ты что, хочешь, чтобы я угорела? - закричала слепая бабушка.

Петер распахнул дверь и окна. В комнату пошел воздух, а с ним и холод, мелкие снежные крупинки легли на красное одеяло слепой бабушки.

- От этого она опять простудится и будет кашлять день и ночь, - сказал Петер. - Никому не даст спать.

В бункере должны быть и запасы. Так что нужно позаботиться о снабжении. Петер лучше всех знал, как это сделать. Они побежали к буртам за парком поместья. Петер разгреб снег, выдернул из дыр пучки соломы, заполз внутрь и вытащил на свет Божий несколько брюкв. Он тут же разрезал одну карманным ножом, уселся на солому и стал есть.

- Такая куча - хорошее укрытие, - сказал Петер. - Когда придут русские, мы туда залезем, и нас никто не найдет.

- Почему ты думаешь, что русские придут? - удивился Герман.

- Ну, втянули их в войну, так и они когда-то выиграют.

Петер сказал это так, как будто ему это было довольно безразлично, лишь бы только он мог по-прежнему таскать брюкву из буртов и рыбу из пруда. Они принесли по несколько брюкв в свой бункер. Одну Петер понес на кухню.

- Эту нужно сварить, у бабушки уже нет зубов, - объяснил Петер.

Он набрал из бочки рядом с плитой воды в кастрюлю, почистил брюкву и нарезал ее кружками.

- Что ты варишь, Петерка?

- Брюкву, бабушка.

- А что, еще есть?

- Полный погреб, бабушка.

- И не выливай супчик, в нем вся сила.

Герман сидел рядом с плитой, смотрел, как Петер варит своей слепой бабушке брюкву. Он, конечно, лучше сидел бы в снежном бункере, потому что в кухне сильно воняло керосином. Петер пролил немного, заправляя лампу.

- Твой папа в России? - спросил вдруг Герман.

Петер точно не знал. Наверно, да. Они все сейчас в России. Там главные события. Он давно не писал. Наверное, в России на это нет времени. Да наверняка в России нет и почты. Может быть, он напишет на Рождество.

Петер слил горячий брюквенный отвар в ковшик, насыпал соли и размешал. Кусочки вареной брюквы он положил на тарелку и понес слепой бабушке.

- Это брюквенное сало, - смеялся Петер.

Бабушка брала кусочки рукой, ела как сухой хлеб, запивая горячим отваром из ковшика.

Мороз ударил ночью,

Река покрылась льдом...

Такие стихи декламировали дети каждое утро у учителя Клозе. Йокенский пруд покрылся льдом в конце ноября, но около шлюза все еще были открытые места. Да и работники поместья, вырубавшие ледяные блоки для погреба, оставляли большие полыньи.

Герману были обещаны коньки. Невероятно, каких трудов это стоило Штепутату - достать коньки для сына. Железо в те времена было дефицитом. В поисках металла всегерманский рейх добрался до кладбищ, где было приказано сдирать железные решетки с семейных могил. В конце концов кузнец поместья отковал коньки из старых лемехов.

А что Петер? Коньки были такой редкостью и ценностью, их невозможно было даже украсть. Конечно, если бы отец был дома, он ему тоже отковал бы коньки. Петер сел рядом со слепой бабушкой на кухне, отпилил две дощечки длиной с ботинок, прибил к ним снизу проволоку. Потом приделал к каждой доске по ремню для крепления. Теперь притащить с огорода подпорку с фасолевой грядки. Вбить в конец гвоздь как на пику. А теперь на лед. Отталкиваясь пикой ото льда, на проволоках удавалось кое-как ехать. Петер даже научился разгоняться почти до такой же скорости, что и Герман на коньках, но он, правда, мог ехать только по прямой линии, как норденбургская узкоколейка.

Первые зимние дни они провели на льду. Большей частью они скрывались в зарослях тростника и играли в войну, вооружившись сухим камышом. Петер иногда разводил огонь, когда становилось слишком холодно. Из-за этого однажды случилась неприятность, когда вдруг вспыхнул весь йокенский пруд. Облако дыма понесло восточным ветром к замку. Инспектор Блонски примчался на лошади и скакал вокруг пруда. Ну и раскричался же он! Но даже его голосом было невозможно задуть огонь в сухом тростнике. Приехали добровольные пожарные команды из Мариенталя и Колькайма и стояли в замешательстве на лугу. Такого еще не было никогда: горел деревенский пруд.

На следующее утро не было заучивания стихов. Из поместья по утрам выезжали в лес сани и возвращались с хворостом и поленьями. Майор по совету санитарного врача Витке уехал на курорт Баден-Баден. Из-за этого проклятого курорта он даже пропустил загонную охоту на зайцев и лисиц, которую каждый год устраивали на йокенских полях.

Никто ничего не знал о той охоте, которая происходила на тысячу километров к востоку, о первой охоте, в которой охотники превратились в загоняемую дичь. Диктор Ханс Фриче сказал, правда, в своем еженедельном обзоре, что из-за ранней зимы все военные действия под Москвой стали невозможными, а в сообщении вермахта было объявлено, что захваченные позиции надежно удерживаются. Но, когда началась большая кампания по сбору зимних вещей, многие почувствовали, что под Москвой что-то пошло не так. Могло ли такое быть, что немецкое командование отправило своих солдат на Москву в хлопчатобумажных носках и без перчаток в твердой уверенности, что к Рождеству они снова будут на родине у теплой печки?

Жена Клозе, в форменном платье Национал-социалистического Женского Союза, ходила с детьми от дома к дому. Требовались накладки для ушей, меховые шапки, перчатки, варежки, утепленные сапоги. Штепутат и мазур Хайнрих работали до поздней ночи. Из обрезков материала шили грубые рукавицы и шапки, все без оплаты, все для великого дела. Пожертвования сложили в сани, и кучер Боровски повез их в центр в Дренгфурт, где начальник штурмового отряда Нойман лично наблюдал за погрузкой поезда, идущего в Растенбург. На каждом вагоне было наклеено "Распоряжение фюрера об охране зимних вещей, собранных для фронта":