Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

- Когда зимой бывает гроза, на следующий год хорошо родится хлеб, вспомнила она.

На безоблачном небе вспыхивали все новые гирлянды огней. Свет растекался с северо-востока по всей стране. Над предрождественской Восточной Пруссией повисла звезда Вифлеема. Она затмила бледный полумесяц над кладбищем и своим розоватым блеском окрасила снег в необычный цвет. Это был первый раз, когда война произвела на Петера сильное впечатление. Он сидел на крыше сарая, смотрел на небо и мерз.

Штепутат и мазур Хайнрих тоже оставались на улице, пока над Инстербургом не погасли последние огни.

- Теперь разбомбят и Инстербург, - спокойно сказал Штепутат.

Инстербург, город, в котором, как поется в старинной восточно-прусской песне, умерла Аннушка из Тарау.

- Может, разбудить мальчика, пусть посмотрит? - спросил Штепутат жену.

Ни за что на свете! Пусть ребенок спит. Не надо его беспокоить. Он так спокойно спит под картинкой с пухлощеким ангелом, дующим в трубу.

Марковша тоже вышла к забору и не могла поверить, что этот свет - дело рук человеческих.

- Это знамение с небес, - сказала она. Только никто не знал, хорошее это знамение или плохое.

Когда все огни погасли, Йокенен оказался как в черной пустыне. Очень нескоро бледному месяцу удалось снова осветить тонкий снежный покров. Хорошо, что в спальне Штепутата, да и во всех остальных комнатах в Йокенен, было тепло. Марта с тревогой посмотрела на детскую кровать, где спал ее сын. Да, Герману нужна уже кровать побольше. Ему уже десять лет.

Все будет хорошо. Так или иначе, все будет хорошо. Красное сияние не проникло в спальную комнату к пухлощекому ангелу с трубой. Почему все должно быть плохо? В прошлый раз все кончилось хорошо. Марта вспомнила смеющихся казаков, которые в августе четырнадцатого трясли детям сливы. В Йокенен ведь никто не сделал никакого зла, все только выполняли свой долг. Поэтому все должно быть хорошо.

В последний раз йокенцы почувствовали себя в безопасности, когда в самом центре Восточной Пруссии - а это как раз был маленький Йокенен -расквартировалась дивизия СС. Они заняли все свободные помещения, заполнили замок, трактир, комнату на чердаке Штепутата. Но они мало говорили о войне, эти молодые люди частей особого назначения. А Штепутату так хотелось, чтобы они помогли развеять мучившие его сомнения. Добавили бы немного уверенности. Веры в руководство и силу страны. Мы удержим границу, конечно же! Может быть, сумеем выпутаться из неприятного положения с почетным миром. У нас ведь еще есть что предложить: кусок Польши, Чехословакию, немного Югославии, северную часть Италии, угол Франции, Голландию почти всю, от Бельгии кусочек и, конечно, Данию и Норвегию, да не забыть Курляндию. Если взять все эти клочки земли и бросить врагу в пасть, можно было бы взамен заключить приемлемый мир!

Но они не говорили ничего, молодые эсэсовские солдаты, не давали Штепутату никаких надежд. Просто молчали. Ждали следующего назначения и молчали. Впрочем, самого их присутствия было достаточно, чтобы в йокенских гостиных появилось перед Рождеством ощущение уюта и довольства. Высшее руководство не оставило Восточную Пруссию на произвол судьбы, иначе не послали бы сюда эти отборные части.

Даже Блонски, из-за тишины на фронте задержавшийся в Йокенен дольше, чем собирался, стал опять высоко вздергивать правую руку. Как-то в воскресенье он даже надел свою партийную форму, что, однако, не произвело на молодых эсэсовцев никакого впечатления.

Перед тем же Рождеством Йокенен покинули русские пленные, просто потому, что СС понадобилось и то помещение в поместье, где они жили. Русские успели повытаскать сахарную свеклу из глинистой земли еще до наступления зимы и отправить ее по узкоколейке в Растенбург. Теперь, в общем-то, делать было больше нечего, так что даже Микотайту пришлось согласиться на их отъезд.

- На весенние работы будут у вас новые пленные, - сказал по телефону окружной сельхозуполномоченный.

Отправление пленных происходило тихо. Они даже не пели, как это часто бывало за все эти годы, а молча шагали через парк по направлению к узкоколейке. За ними конвоир. Рядом с ними ехал верхом Микотайт, единственный из Йокенен, кто вышел проводить пленных на поезд. Они залезли в два выложенных соломой товарных вагона.

- Вы знаете, куда поезд идет? - спросил Микотайт конвоира.

Тот не знал. Наверное, в какой-нибудь лагерь.

- Война капут, - сказал один из русских, пробуя улыбнуться.

- Война еще далеко не капут, - пробурчал конвоир и сплюнул в грязный снег.

- Они думают, что едут домой, - сказал Микотайт.

Но конвоир покачал головой.

- Им страшно. Они ясно понимают, как хорошо им было в Йокенен. А что будет теперь, никто не знает.

Когда подцепили паровоз, некоторые даже нерешительно помахали рукой через открытые двери вагона. И Микотайт помахал в ответ.

Теперь в Йокенен остались только йокенцы и эсэсовская дивизия. Рождественский праздник для детей не состоялся, потому что у Виткунши стояли солдаты. Но зато дети были вознаграждены перловым супом, густой гороховой кашей и солдатским хлебом. Под дубами на дороге к поместью стояла полевая кухня. Повар прежде всего останавливал лай собак на псарне, заткнув им глотки жирными кусками. После собак наступала очередь йокенских детей. Остатки из котла распределялись в жестяные банки с острыми краями, о которые можно было очень просто порезать губы. Несмотря на это, для детей работников это каждый раз был настоящий праздник. Многочисленные маленькие Шубгиллы вкушали здесь приятную сторону этих дней конца войны. Стало обычаем, что сразу после школы кто-нибудь бежал к полевой кухне узнать, чем сегодня кормили СС. Армейская еда прибавляет сил, говорила учительница. Солдатский хлеб укрепляет зубы. При сознании, что такой же едой питаются тысячи немецких солдат, любая похлебка казалась укрепляющей и полезной для здоровья.

Все это кончилось 10 декабря 1944 года, когда дивизия покинула Восточную Пруссию. Фюрер счел необходимым рассечь с помощью этой отборной части русский прорыв в районе Платтензее в Венгрии. Немцы Восточной Пруссии с их выдержкой и упорством как-нибудь сами смогут себе помочь. Блонски, опять на высоте, тут же истолковал это в положительном смысле: "Наш Восточный вал настолько надежен, что мы отдаем резервы на другие участки фронта".

Впрочем, была йокенцам и некоторая компенсация. Командование Четвертой армии, на которую была возложена задача обороны Восточной Пруссии, отправило в Йокенен подразделение саксонцев, занимавшееся ремонтом танков, автомобилей и орудий. Парк поместья, скрытый среди деревьев, превратился в огромную мастерскую. Всюду валялись танковые гусеницы, части моторов, автомобильные шины и бензиновые канистры.