Бертольд Брехт - Допрос Лукулла

Выбегают радостно из склепа,

Хохоча и весело болтая.

5

Прощание живых с мертвым.

Хор солдат.

Прощай, Лакалл!

Мы в расчете, старый козел.

Прочь отсюда!

Пошли-ка, ребята,

Слава славой,

Но надобно жить...

У доков внизу

Есть трактирчик.

Где можно хватить.

Ты с нами?

Иду!

А кто платит

За вино и еду?

Запишут.

А ты чему рад?

Я на площадь бегу.

Угу!

К черноглазой плутовке?

Ловко!

По трое в ряд!

Вы рехнулись?

Она не примет

Такой отряд.

Ну, двинем тогда

На собачьи бега.

Нет,

Плата входная там дорога.

По знакомству пройдем.

Я иду.

Ну, идем.

Вольно!

Марш!

6

Прием.

Беззвучный голос - это голос привратника царства теней.

Теперь рассказ ведет он.

Беззвучный голос.

С тех пор как новенький вошел,

Он стоит неподвижно,

Шлем под мышкой,

У двери,

Как статуя самого себя.

Все другие, недавно прибывшие,

На скамье притулились и ждут,

Как ждали они когда-то множество раз

И счастья и смерти.

Ждали в трактире, пока подадут им вино,

У колодца, пока подойдет девчонка,

В роще, пока подадут им к бою сигнал.

А новенький, видимо, не научился ждать.

Лукулл.

Клянусь Юпитером,

Что это значит? Я стою здесь и жду.

Еще полнится величайший город земли

Отзвуком печали по мне, а здесь

Нет никого, кто бы принял меня.

Перед моим шатром

Семь королей ждали меня.

Что же нет здесь порядка?

Где тут хотя бы мой повар Лаз?

Вот мастер, который умел

Из воздуха, из ничего неплохое состряпать

блюдо!

Могли хотя бы послать его

Мне навстречу - он тоже ведь здесь.

А я бы чувствовал себя поуютней. - О, Лаз!

Как ты готовил баранину с лавровым листом.

Каппадокийская дичь! Омары с теплого Понта!

О, фригийские пироги с земляникой!

Молчание.

Приказываю увести меня отсюда.

Молчание.

Мне стоять здесь, с этой чернью?

Молчание.

Я протестую! Двести судов,

Обшитых железом, пять легионов

Мчались вперед, повинуясь

Движенью моего мизинца.

Я протестую.

Молчание.

Беззвучный голос.

Ответа нет, но на скамье ожидающих

Заговорила старуха.

Голос ожидающей старухи.

Присядь, новичок.

На тебе так много железа

Тяжелый шлем и тяжелый щит,

Ты, наверно, устал.

Лукулл молчит.

Не упрямься. Ты не выстоишь

Столько, сколько тебе придется здесь ждать,

А ведь я впереди тебя.

Сколько времени длится допрос там,

Сказать я тебе не могу.

Но ведь понятно, что каждого надо

Строго проверить до того, как решить,

Куда его послать: в мрачный Аид

Или в горние поля.

Иногда, конечно, проверка бывает

Очень короткой. Судьям достаточно взгляда.

Вот этот, они говорят,

Вел безгрешную жизнь и старался

Быть людям полезным, а для них

Нет ничего важнее, чем это.

И такому они говорят: пожалуйста,

Иди отдыхай. Но, конечно,

Иным ведется допрос по нескольку дней,

Особенно тем, кто сами послали

Сюда, в царство теней, человека

До истечения положенного срока.

Ну, на того, который сейчас там,

Времени вряд ли много пойдет:

Пекарь как пекарь, зла не творил.

Вот о себе я чуть-чуть беспокоюсь, однако

Надеюсь на то, что среди присяжных,

Как я слышала, люда простые,

Которые сами знают, как тяжело

Нам живется в военные времена.

Мой совет тебе, новенький...

Тройственный голос (прерывая).

Тертуллия!

Старуха.

Меня зовут.

Желаю тебе выдержать испытанье,

Новенький.

Беззвучный голос.

Он упрямо стоял у двери,

Но тяжесть его регалий,

Его собственный рев

И дружелюбные речи старухи

Заставили его передумать.

Он озирается - верно ли, что он один?

И вот он идет к скамье.

Но он не успел присесть

Его позвали. Судьям достаточно было

Только взглянуть на старуху.

Тройственный голос.

Лакалл!

Лукулл.

Мое имя - Лукулл. Разве здесь

Оно никому не известно?

Я из знаменитого рода

Государственных мужей и полководцев.

Только в предместьях и доках,

В солдатских харчевнях

Неумытая чернь и людские отбросы

Называют меня - Лакалл.

Тройственный голос.

Лакалл!

Беззвучный голос.

Так, многократно окликнутый

Кличкой, данной ему в презренных предместьях,

Лукулл, полководец,

Покоривший Восток,

Свергший семерых королей,

Наполнивший город Рим богатством,

Рапортует о своем прибытии

Верховному суду царства теней

В час вечерний, когда Рим

Садится ужинать над своими могилами.

7

Выбор защитника.

Ведущий.

Перед верховным судом царства теней

Предстал полководец Лакалл,

Называющий себя Лукуллом.

Председательствует судья царства мертвых,

Следствие ведут пять присяжных:

Один - некогда крестьянин,

Один - некогда раб, учитель,

Одна - некогда торговка рыбой,

Один - некогда пекарь,

Одна - некогда куртизанка.

У них нет рук, чтобы брать,

Нет уст, чтобы есть,

Нечувствительны к блеску давно погасшие очи.

Неподкупны они, предки грядущих потомков.

Судья приступает к допросу.

Судья.

Тень, ты подлежишь допросу.

Ты должна дать ответ о жизни своей среди

людей.

Была ль ты полезна им иль приносила вред?

Захотят ли принять тебя в полях Елисейских?

Тебе нужен защитник.

Есть у тебя защитник в полях Елисейских?

Лукулл.

Я ходатайствую, чтобы вызван был Александр

Македонский,

Дабы он выступил перед вами экспертом

По таким деяниям, как мои.

Тройственный голос (вызывает с полей Елисейских).

Александр Македонский!

Молчание.

Ведущий.

Вызванный эксперт не отвечает.

Тройственный голос.

В полях Елисейских

Александра Македонского нет.

Судья.

Тень, названный тобою эксперт

Неизвестен в полях Елисейских.

Лукулл.

Что? Он, покоривший всю Азию вплоть до Инда.

Незабвенный,

Поправший шар земной пятою своею,

Могущественный Александр...

Судья.

Здесь неизвестен.

Молчание.

Несчастный! Знай, имена великих

Не вызывают здесь страха.

Здесь

Их угрозы бессильны. Их речи

Ложью считаются здесь. Их деяния

Не восхваляют. Слава их

Для нас словно дым, который вещает,

Что огонь уже отбушевал.

Тень, твое поведение

Говорит о том, что дела большого размаха

Связаны с именем твоим.

Но эти дела

Здесь неизвестны.

Лукулл.

Тогда я ходатайствую,

Чтобы принесен был сюда

Фриз, предназначенный для моего надгробия,

На котором представлен триумф моей жизни.

Да, но как же

Доставить его сюда? Его тащат рабы.

А живым ведь

Вход сюда воспрещен.

Судья.

Но не рабам. Их

Очень мало что отличает от мертвых.

О них можно сказать,

Что едва лишь живы они. И для них