Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Это тебе пирожки Матвевна передала, заведующая ФАПом нашим. Хорошая тетка. Чего, говорит, парня голодом морить, поди, с дороги соскучился по нормальной еде-то.

Робких попыток отказаться от пакета Григорьич не принял наотрез, грозно зашевелив гусеницами бровей. Забравшись обратно в свой «патриот», он вдруг опустил стекло и высунул голову из окна.

- Слышь, Иваныч («Вот и я в эту секту отчества попал», - подумал Сергей), ты тут посматривай... Дом-то хороший, крепкий, и кабинет отремонтирован недавно. Только если ночью вдруг что услышишь...

- Что услышу-то? - недоуменно и уже слегка раздражаясь, переспросил Луцких.

- Ай, да ладно, ерунда это! - резко сменил тему Григорьич. - Ну, звони если что!

Дал по газам и умчался.

- Тайны мадридского двора... - пробормотал молодой врач и решительно подхватил саквояж. Ключ щелкнул, дверь одноэтажного кирпичного дома распахнулась, и негромко забрякал под потолком китайский колокольчик.

Кабинет и в самом деле оказался чистым, светлым и недавно отремонтированным. Кресло посреди кабинета - германского производства, бормашина - бельгийская, весь инструмент был новеньким, что называется «с иголочки», а кафель на полу определенно казался итальянским. Даже кондиционер работал.

- Вот оно, торжество целевых программ... - пробормотал себе под нос Сергей и отправился обследовать соседнюю комнату. Там обнаружились антикварный платяной шкаф, здоровенный дубовый стол с лампой на нем, вертящееся на ножке кресло и широкий кожаный диван, на котором, уложенная чьей-то заботливой рукой, красовалась стопка чистого постельного белья. За неприметной дверью оказалась душевая кабина и унитаз

- Ну вообще... Как в лучших домах Лондона и Жмеринки! Жить можно, - резюмировал постоялец и открыл саквояж. Вскоре ноутбук занял свое место на столе, одежда была упрятана в шкаф, а Луцких отправился на разведку местности, перед этим убедившись, что решетки на окнах выглядят вполне надежными.

Вернулся молодой врач поздним вечером и яростно набросился на пирожки неведомой Матвевны. После того, как голод был побежден и повержен, ожидаемо захотелось спать. Луцких застелил диван, неспешно принял душ и с наслаждением завалился на свежие простыни.

Проснулся он среди ночи от громкого тоскливого воя. Некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь и пытаясь понять, не приснилось ли ему. И как только сон уже начал было одолевать снова - вой повторился. Звучал он надрывно, жалобно и одновременно зловеще. И тут, окончательно проснувшись, Сергей Иванович понял, что вой доносится из-за двери зубоврачебного кабинета.

Почему-то именно это Сергея очень возмутило. Натянув тренировочные «домашние» штаны, он сунул ноги в сандалии и решительно распахнул дверь.

Посреди кабинета мертвенным синеватым огнем светилось стоматологическое кресло фирмы «Сименс» («Или это все-таки «КаВо»? - задумался на секунду Сергей. - Не разглядел вчера толком».). Кресло поскрипывало и плавно опускалось-поднималось, почему-то напомнив сонному врачу нефтекачалку.

В кресле сидело... нечто. Все ОНО было покрыто короткими шевелящимися щупальцами, над которыми раскачивались десятки больших шаров-глаз на длинных стебельках. Еще у НЕГО была широкая пасть, утыканная длинными кривыми зубами, напоминавшими железнодорожные костыли, которыми рельсы крепятся к шпалам. С зубов стекала какая-то вязкая жидкость, целая лужа которой уже скопилась на чисто вымытом кафеле.

Увидев Луцких, ОНО завыло с новой силой и потянуло к нему щупальца, скрежеща зубами. Сергей Иванович ошеломленно замер на пороге. Леденящий вой нарастал, ввинчиваясь в уши как тонкое нестерпимое сверло, широкая пасть распахнулась, как крышка сундука. И тут...

- Стоп, стоп, - опомнившись, сказал Сергей. - Это что? Кариес? Хм... пульпит? О, да тут у нас еще и периостит во всей красе, что ли? Кошмар.

Вой резко оборвался. Шары глаз таращились на стоматолога, но пасть оставалась открытой.

- И не закрывайте, - уверенным «профессиональным» голосом, каким он всегда разговаривал с особенно проблемными пациентами, сказал Луцких. - Я сейчас.

Он тщательно вымыл руки и натянул одноразовые перчатки. Халат, колпак, маска - привычная процедура.

- Я, конечно, не генералист-универсал, - ворчливо объявил в пространство Сергей, - но кое-чего тоже могу. Сидеть смирно, сейчас обезболивать буду! - это уже было сказано пациенту, суетливо замахавшему щупальцами и попытавшемуся сползти с кресла.

В ярком свете спецлампы зрелище было особенно отталкивающим, но Сергей Иванович на буровых привык и не к такому.

- Я гляжу, сплошной детрит с перфухой тут у нас, к гадалке не ходи, - мычал он себе под нос, копаясь в раззявленной пасти. - Хорошо хоть, что наркоз не по Кальтенбруннеру прошел, нормально лег. Ути-пути, какие пеньки! Не-е, это даже не транспозиция, это вообще караул... и до кучи кругом экзостозы.

За окном уже светало, когда Луцких наконец-то оторвался от вяло подрагивающего в кресле пациента, глаза которого закатились в разные стороны и свисали, как пучки теннисных мячиков.

- Да, брат, - сказал он устало, стянув на шею маску и снимая пропотевший колпак, - ты точно нечисть. И не просто нечисть. Ты - Зубонечисть Вульгарис! То есть, обыкновенная. Это ж надо было умудриться до такого довести полость паст... кхм, рта! Я даже не знаю, сколько лет для этого понадобилось...

- Сто три... - хрипло прошепелявило ОНО.

- Солидно, - резюмировал стоматолог. - Выть больше не будем?

- Неть... - по-детски хлюпнуло чем-то (Сергею очень хотелось верить, что носом) НЕЧТО и сползло с кресла, шлепнувшись на кафель, точно резиновый мешок, в котором что-то булькало. Опираясь на дрожащие щупальца, пациент пополз к стене.

- Э! Э! Дверь же... - подающий надежды врач не успел договорить, потому что комок щупальцев, не останавливаясь, прошел сквозь стену и исчез. Напоследок странный пациент хрюкнул что-то вроде «я приведу».

В комнате запиликал будильник телефона.

- Ну елки же палки, - обреченно вздохнул Луцких, - поспал, называется.

Он стащил халат и побрел искать швабру.

Часов в десять утра в дверь забарабанили, а потом принялись ковыряться в замочной скважине ключом. С третьей попытки оторвав всклокоченную голову от подушки и тихо матерясь, Сергей побрел к двери и распахнул ее, щурясь от солнечных лучей. На пороге замерли двое: бледный Григорьич, неловко прятавший за спину огромную клеенчатую сумку (с такими испокон веку ездят «челноки») и незнакомая тетка монументальных размеров. Оба, не скрывая испуга, уставились на заспанного Луцких.

- Чтоб меня... - пробасил Григорьич.

- Я так понимаю, - язвительно-вежливо осведомился Сергей, культурно зевая в ладонь, - вы Матвевна? А вы, Григорьич, никак за моими бренными останками пришли? Тогда поспешу вас разочаровать - тут, конечно, нечисто, но, в общем, вполне поправимо на бытовом и медицинском уровне.