Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Тихо, Блэк Пуссикэт! - он щелкнул по переноске, услышал в ответ еще одну порцию жалобного мява, и уже собирался покинуть аэропорт, но тут к нему подошел полицейский и небрежно взял под козырек.

- Вас приглашают в зону таможенного контроля.

- Но я уже прошел досмотр!

- Это по поводу вашего багажа.

- Да чтоб вас всех... - под аккомпанемент мяуканья Алькальде решительно зашагал за полицейским. Войдя в кабинет, он остолбенел и вытаращил глаза.

- Это ваш чемодан? - деловито спросил лейтенант полиции с очень знакомым лицом.

- Мой... - пробормотал интерполовец и расхохотался. - Надо же! Нашли!

- Подпишите вот здесь... и здесь... и можете забирать.

Перед тем, как за ним захлопнулась дверь, Филипп услышал брошенное вслед:

- Я же вам тогда говорил - найдем! Но не сразу...

- Вернулся, значит? - сурово спросил Гнатюк, башней нависая над высоким баском.

- Вернулся, - сказал Алькальде, чувствуя себя в присутствии пожарного очень маленьким, но отчего-то очень счастливым.

- Это хорошо. Переодеться бы тебе надо, дожди у нас зачастили. В грязище тонем. Пока до машины доберемся, перемажешься весь. На вот, сапоги надевай.

Улыбаясь, сам не зная, чему, Филипп Айноа, потомок благородных разбойников, уселся на деревянную скамейку, провожая взглядом уходящий поезд, светивший сквозь вечерний туман огнями последнего вагона. И принялся натягивать кирзовые сапоги.

- Стажера обещают прислать, - сказал он.

- Да ну? - удивился Гнатюк. - Оттуда, что ли, от вас?

- А.... га, - прокряхтел Алькальде, натянув сапог и притопнув им по земле. - Из Испании.

- Тяжело парню будет, - философски заметил начальник участковой милиции Комаров и стряхнул пылинку с новенького капитанского погона.

- Привыкнет, - ответил Гнатюк. - Мы же привыкли.

Оба рассмеялись, а в переноске подала голос злобная террористка - Блэк Пуссикэт, она же Чернуха.

- Ишь, заголосила. Дом почуяла, что ли?

- Вот Дмитревне радости привалило опять. А то испереживалась вся...

- Да уж... Фил, закуривай. «Беломор» у меня, ничего?

- Ничего, - сказал Филипп Айноа, щелкая зажигалкой «Зиппо». - А что там слышно про...

- Ришатыча-то? Хлопотали за него, в мэрии характеристику подписали. Положительную. Не знаю, может скостят срок-то. Хотя вряд ли... Поглядим.

Все трое курили и глядели на яркую полоску заката над холмами.

- Тепло завтра будет.

- Это уж точно.

Сосед этажом выше отправился в ад.

Не то чтобы это была какая-то фигура речи. Нет, Петрович действительно взял пару отгулов и поехал в ад. «Да посмотреть надо, как оно там все», - туманно пояснил он, попавшись мне утром около подъезда.

На Петровиче, выбритом досиня, был старый потертый пиджак, синяя рубашка без галстука, серые брюки со стрелками, по-стариковски заправленные в офицерские хромовые сапоги, и спортивная сумка через плечо. Сам не знаю, почему я так хорошо запомнил его наряд. Наверно потому, что так в городе давным-давно никто не ходит - только в деревне еще уважают такую форму одежды, доставшуюся с далеких колхозных лет. Дядька у меня так ходил. В карманы пиджака удобно помещается поллитровка водки и несколько пачек «Примы» или «Беломора», за голенище сапога тоже можно что-нибудь запихнуть. Практично и удобно, как в лучших домах.

- А вырядился так зачем? - удивленно спросил я, оглядев соседа с ног до головы. Петрович только хмыкнул и сильнее затянулся папиросой.

- Подумал - чего хорошую одежду трепать? Мало ли, как там. Ад все-таки, не крымский курорт. Ну и это... вдруг припашут на общественные работы...

- Рановато вроде. Вот помрешь - тогда и припашут. Опять же, в котле или на сковородке пиджак тебе ни к чему, - попытался я пошутить, но сосед только махнул узловатой рукой, привыкшей к топору и рубанку.

- Не кажи гоп, Серега! - сказал он. - Я воробей стреляный, ко всему готов. Вишь, «сидор» собрал, там у меня и бритва с мылом, и бельишко.

- Курица вареная... - предположил я. - Уж она-то в аду необходима.

- А куда без нее? - негодующе уставился на меня Петрович. - Кура в дороге - первое дело! Особенно если употребить песярик.

Тут он как-то погас лицом и хмуро добавил:

- Вот только это дело, - старый плотник щелкнул себя по кадыку, - с собой брать не разрешили. Говорят, мол, все равно на досмотре изымут. Там, говорят, своего добра хватает. Да я бы вообще туда не сунулся, если бы не жена. Заладила: съезди да посмотри, мало ли, куда попасть придется, а так хоть знать будешь и мне расскажешь, мол. Вот жужелица старая! Я ей талдычу - да ты спятила, что ли, ты же в церковь ходишь каждое воскресенье, не то что я, беспартийный коммунист с шестьдесят восьмого года... Нет, не отвязалась, пока не собрался.

Он встряхнулся, поправил сумку на плече и сунул мне широкую ладонь.

- Ну, может хоть грибов наберу там. Бывай, сосед. Вернусь - расскажу, посидим за коньячком...

Ад у нас располагался недалеко. Три квартала от моего дома, потом повернуть налево, мимо школьного забора, а там рукой подать. Крыльцо с резиновым ковриком, дверь, выкрашенная в сине-белый цвет и табличка «Отделение Почты России №32. Филиал Ада №1046». Таких в нашем городе было несколько, появились они года три назад. Буднично и незаметно - одно в Сбербанке на главной улице, второе на почте, а третье прямо на железнодорожном вокзале. В газетах писали, что отделения преисподней одновременно открылись во всех российских городах с населением больше ста тысяч человек.

Сначала, конечно, это вызвало панику - еще бы, все-таки Ад. Караул, граждане, конец света близится! Были истерики, крестные ходы, сумасшедшие бабульки с плакатами, Церковь выслала целый десант, круглосуточно служивший молебны и махавший кадилами. Не помогло. Точнее, помогать было особо не от чего - ну, пахнет серой, это да. Так на почте еще и не тем пахнет, особенно когда сбегаются пенсионеры. В основном, население отреагировало на редкость равнодушно. Многие просто не поверили, а остальные, вскормленные-вспоенные кризисами, смутными временами и каналом Рен-ТВ, и не такое видали.

Двери адских филиалов (все как одна черные, из тяжелой проклепанной стали) не открывались ровно 666 дней. Потом разом распахнулись, и оттуда...

Нет, воинство Абаддона, саранча и прочие всадники на бледных конях оттуда тоже не хлынули потоком, и даже поодиночке никто не появился. За каждой дверью оказался небольшой респектабельный офис. Кондиционер, кожаные кресла, мебель из черного дерева, на стене чей-то портрет, нераспознаваемый человеческим зрением. Опасливые смельчаки, рискнувшие переступить порог, сопровождаемые оханьем, шепотками бабушек и злым шипением, быстро вернулись. Живые, здоровые и с недоуменным выражением на лицах, прижимая к груди ворох красиво отпечатанных проспектов и рекламных брошюр.