Вадим Шарапов - Доля ангелов

Его жена набрала в грудь воздуха, чтобы достойно ответить. Я приготовился к ударной волне и на всякий случай закурил. Но тут что-то зашипело, и в воздухе рядом с кучей земли образовалась новая дыра. Ее края подергивались и искрили мелкими молниями, а внутренность светилась багрово-синим.

- Что за херня? - Зябликов, утратив невозмутимость, подавился табачным дымом и закашлялся, выпучив глаза. Из дыры показалась длинная костистая лапа, покрытая чешуйчатой красной кожей. Самуиловна взвизгнула - тоненько, как первоклассница, увидевшая мышь. Лапа нервно подергалась в воздухе, когтистые пальцы щелкнули, и из тлеющей дыры раздалось хриплое:

- Кис... Кис-кис... - рычащий голос откашлялся. - Кис-кис?

Черный лохматый комок рванулся из рукавиц Петровича, и, радостно мяукая, сиганул в дыру.

- Э! Что за дела-то, нехристи? - возмутился мой сосед.

- Извините, - глухо донеслось изнутри красного сияния, - не досмотрели. У вас на Земле ему не очень хорошо будет, непривычный он к такому. Пожалуйста, примите компенсацию за доставленные неудобства...

Из дыры что-то вылетело, брякнулось рядом с Петровичем, обдав его брызгами жидкой грязи (повредить ни ему, ни его костюму, правда, это уже ничем не могло), и портал схлопнулся, прощально протрещав электрическими разрядами.

- Нормально... - развел руками сосед. - Вот и помыли... И на кой я таскал это с собой неделю?

Кряхтя, он нагнулся и подобрал упавший предмет. Это оказался футляр, обтянутый хорошей кожей, похожей на змеиную. Петрович повозился с хитрой защелкой и поднял крышку.

- Бумага какая-то, - оповестил он опасливо следящую за его руками Самуиловну и застывшего каменной статуей Зябликова. - А очки-то дома забыл!

Тут он заметил в окне меня и замахал руками.

- Сережка! Выскочи, а? Прочитай, чего там! А то мы тут все слепошарые!

Когда я вышел, мне вручили адскую бумагу и столпились вокруг. Я развернул плотный пергамент и вчитался в завитушки шикарного, чернильным пером написанного документа.

- «Дарственная»...

- Дарственная? - поразился Петрович. - Ну ты гляди, а!

Я наконец-то разобрал текст.

- В общем, сосед, это бумага козырная. На право владения недвижимостью. Место - Лимб, особняк в два этажа, на десять комнат плюс кухня. Слуги из числа местных душ... ага... вот... прилагаются бесплатно. С видом на Замок Праведных. Неплохой, наверно, вид... Центральное отопление, водопровод, газ, снабжение - все бесплатно. Земельный участок двадцать соток... Владение неотчуждаемое, передаче в другие руки не подлежит. Да-а, Петрович, царское предложение, сразу видно - не экономят!

Некоторое время все молчали.

- Это что же получается? - нарушил ночную тишину Петрович. - На старости лет я помещиком заделался?

- Получается, что так, - пожал я плечами. - Как говорится - пожили, теперь и о душах подумать можно!

- Ну уж нет! - заявила Мария Самуиловна, но заявила она это как-то неуверенно, с сомнением, озираясь по сторонам. - Люди всю жизнь в Рай рвутся, грехи замаливают! А мы что - своими руками себя в преисподнюю законопатим?

- Лимб-то совсем другой, - возразил я. - Там и компания хорошая, если что. Воздух чистый, есть, где погулять.

- А ты откуда знаешь? Не согласная я! - заерепенилась было Самуиловна, но тут ее муж цыкнул:

- Тихо! Ишь ты, разошлась! И так тебе проораться на меня дал, чуть всех не оглушила, кота из-за тебя отобрали! Теперь слушай мою команду, жужелица ты старая! Хоть под конец жизни как люди поживем, не будем о куске хлеба думать! А то ведь я, грешным делом, хотел уже на вахту завербоваться, плотники-то там нужны! Но теперь - не-ет! Хрена с два! Теперь в своем доме буду, кум королю! А квартиру внукам отпишем. А ну пошли, мать! Думать будем...

Крепко взяв грязными пальцами жену под локоть, старик потащил ее в подъезд. Ошарашенная Самуиловна даже не сопротивлялась, мелко семеня ногами в тапочках. На пороге Петрович обернулся ко мне и подмигнул:

- Эх, Серега! А грибы там и впрямь - хоть королю на стол подавай.

И уже из подъезда, гулко:

- Не зря туда смотался!

Ледоруб медленно полз к Троцкому, который, низко склонив голову, что-то писал, сидя за столом спиной к роковому предмету.

Рамон дель Рио Меркадер, беззвучно хихикая, наблюдал из кустов за тем, как вроде бы неодушевленная и вообще - исключительно стальная часть альпинистского снаряжения, тихо шурша ковром, подбирается по коридору к предателю Коминтерна. Большие окна виллы давали хороший обзор снаружи.

- Слушай, Рамон! - возбужденно скребя пальцами с обгрызенными ногтями волосатую грудь, зашептал лежащий рядом художник Диего Ривера. - Как это он, а? Что это?

- Тихо! - продолжая глядеть в бинокль, шикнул на него Меркадер, но потом смягчился и повернул щетинистое лицо к художнику. - Эх, Диего... Вместо того, чтобы малевать картинки, следил бы лучше за новостями из России. Слышал что-нибудь про План Сталина?

Ривера смущенно куснул ноготь и пожал плечами под пропотевшей клетчатой рубахой. Коротко глянув в окуляры, Рамон Меркадер уверился, что ледоруб ползет, и продолжил:

- То-то! А между прочим, там, в СССР, такое сейчас творится! Настоящий технический прорыв. Видишь этот ледоруб? Думаешь, он какой-то необычный?

Пристально глядя на художника, Меркадер пошарил в кармане выцветших брюк, несмотря на страшную жару заправленных в высокие сапоги, и достал небольшой пузырёк темного стекла, с тщательно закрученной пробкой.

- Вот оно! - диверсант тряхнул пузырьком и тут же опасливо сжал его в кулаке. Диего Ривера, шумно сопя, впился взглядом в жилистый кулак.

- Что это? - спросил он. Меркадер улыбнулся.

- Ледоруб, - с затаенной нежностью поглядывая на стеклянную бутылочку, прошипел он, - самый обычный. Привезен мной из Североамериканских Штатов. Простой сувенир. А вот то, что на него намазано... в этой бутылочке. Да не дыши ты так, Ривера! Всю охрану распугаешь! Это - нанотехнологии.

- Онано? - недоумевающе переспросил художник. Меркадер аж сплюнул от возмущения, и запрятал пузырёк обратно в глубину кармана.

- «Онано»! - передразнил он громким шёпотом, испепеляя Риверу взглядом. - Правду мне говорили видать, что ты не только постоянно о бабах думаешь, но ещё и лысого вечерами гоняешь, пока твоя Фрида спит!

- Да ты...! - попытался возмутиться художник, но Меркадер без церемоний сунул ему в нос ствол «кольта».

- А ну, тихо. Диего Мариа де ла Консепсьон Хуан Непомусено Эстанислао де ла Ривера и Баррьентос Акоста и Родригес, - Рамон обстоятельно перечислил все имена художника, выговаривая каждое слово очень тщательно, отчего все вместе прозвучало как длинное ругательство. Ривера замер и свел глаза к переносице, уставившись в дырку пистолетного дула. Наконец, его напарник смилостивился.