Вадим Шарапов - Доля ангелов

Он спускался по трапу, крепко цокая каблуками и размышлял о том, что теперь и на «Янтаре» есть свой кот, да еще какой - говорящий! Почему-то от этой мысли Михалычу становилось как-то теплее на душе. Хотя с чего бы? Ну кот и кот, обычное дело.

На палубу чиф вышел, широко улыбаясь. Взмыленный «дракон», пробегая мимо и костеря на чем свет стоит какого-то матроса, покосился на него, хотел было стрельнуть сигарету, но почему-то передумал.

- Чего зубы сушишь, Михалыч? - спросил он.

- Да так, - отмахнулся старпом. - Коту радуюсь.

- Коту? - удивился боцман. - Нашли, значит?

- Нашли. Сам увидишь. Свой парень, можно сказать. Полосатый.

- Полосатый - это правильно, это по-нашему, по-моряцки! - уверенно припечатал боцман. Потом потер широкие ладони. - Ну все, попался Митроха!

- А Митроха-то с чего? - удивился старпом, вспомнив жуликоватого, но добродушного кока.

- А он мне бутылку рома из личных запасов проспорил. Забились с ним на флакон: я ему говорил, что кота найдем до отхода, а он не поверил. Теперь порядок - у «Янтаря» кот, а у меня - ром... Ну и славно, а то сколько можно якоря мочить? Пора бы в море, самое время!

И «дракон», осклабившись и сияя золотыми зубами, исчез среди контейнеров.

Чиф поглядел по сторонам, потом шумно втянул ноздрями соленый воздух и поглядел на небо, в котором не было ни облачка.

Да, боцман был прав.

Самое время.

- У Вас вся спина белая! - это стало первым, что услышал Никита Иванович Глазунов, когда зашел к себе на работу.

- Это точно, - он мрачно взглянул на шутника и похлопал по карманам своего белого халата в поисках пачки сигарет, - обычно я синий халат ношу, а вот сегодня... Годовщина свадьбы, как-никак, при параде быть захотелось.

- С первым апреля! - захохотал было коллега-прозектор Саня Самохвалов, одиноко раскачивающийся на скрипучем стуле, но тут же замолчал и махнул рукой. - Эх, Иваныч, скучный ты тип!

- Я не скучный, - солидно возразил Глазунов, разминая в пальцах «Яву», - а вовсе даже веселый. Дочка иногда обижается: говорит, что чувство юмора у меня зашкаливает. Подумаешь, всего-то один раз приписал пару строк ей в дневник под замечанием учительницы «Ваша дочь шумела на уроке пения».

- Что приписал-то? - заинтересовался Самохвалов.

- «А вы к нам в морг заходите, тут у всех слух абсолютный, и все тихие», - Никита Иванович щелкнул зажигалкой и пошел в курилку, провожаемый одобрительным хохотком коллеги.

- Ты спроси, чего там шумно так? - крикнул ему вдогонку Самохвалов. - Даже поп недавно проходил. У них там корпоратив, что ли? Сижу тут как пришитый, с утра звонка жду, а они там веселятся...

- Какой поп? - изумился Глазунов.

- Обычкновенный поп, в рясе. Да ты сам послушай, отсюда слышно. Во дают, прямо не морг, а КаВэЭн, блин, только Маслякова не хватает!

На втором этаже, в коридоре судмедэкспертизы, где работал Глазунов, сегодня царило непривычное для этих мест оживление. Никита Иванович, иронически называвший свою работу «юдолью скорби с восьми до шести», еще раз удивленно хмыкнул. Туда-сюда носились какие-то люди с выпученными глазами, хлопали двери, священник в черной рясе и с наперсным крестом размахивал кадилом, зажатым в дрожащей руке.

- Да что тут такое сегодня? - наконец не выдержал Глазунов, когда кто-то больно наступил ему на ногу. - Взбесились, что ли, со своим первым апреля?

- Зомби! - благим матом заревела прямо в ухо патологоанатому грудастая девица в обтягивающем халате. - Мертвецы оживают! Вон там, в малом секционном зале!

- Тьфу ты, - Никита Иванович аж сплюнул с досады, узнав в девице практикантку из медакадемии, - какие еще зомби?

- Зо-о-омби! - рыдала девица, широко разинув накрашенный рот.

- А, вы же все новенькие... Ладно, понял. Пойду, сам разберусь. Хрена лысого от вас добьешься...

Глазунов развернулся на каблуках и строевым шагом направился к малому секционному залу. Когда до двери оставалось метра три, она широко распахнулась, и прямо под ноги Никите Ивановичу выкатилась оторванная голова. Присмотревшись, Глазунов узнал всеми нелюбимого сторожа Кузьменко. Уши у головы были торопливо обгрызены.

- Непорядок, однако. Этот-то что здесь делал? - подумал вслух патологоанатом. - А ведь он мне сразу не понравился. Говорил я ему тыщу раз: завязывай, Слава, по ночам жмуриков за стол усаживать и карты им раздавать. Мало того, что они в преферанс играют неважно, так еще и злопамятные.

Решительным пинком он распахнул двери зала и шагнул внутрь, окунаясь в привычный букет запахов, способных в один миг свалить с ног случайного человека.

Уже с порога все стало понятно.

Покойники вели себя крайне беспокойно.

- Изыди! - прикрикнул Никита Иванович на какого-то мелкого зомби, попытавшегося вцепиться ему в штанину, и подкрепил божье слово крепким апперкотом. Зомби послушно повалился на пол и изошел, зато десяток других подслеповато уставились на Глазунова, нестройно заревели и на подгибающихся ногах потащились в его сторону, помахивая изъятыми друг у друга внутренностями.

- Началось в деревне утро... - Глазунов закончил присказку витеватым матерком и ткнул пальцем в крайний слева беспокойный труп. - Благословясь, приступим! Ты зачем анатомический атлас изжевал, а? Ты в курсе, что это страшный дефицит? Ты, что ли, за него заплатишь, голытьба?

Зомби, на котором из одежды действительно оставался только прилипший к животу лист из разодранного в клочья атласа, обиженно заурчал и защелкал зубами.

- С первым апреля! - скорчив страшную рожу, передразнил его патологоанатом, и обрушил на синеватый череп «огнетушитель химический воздушно-пенный», второпях прихваченный со стены. Жмурик крякнул и развалился по швам. Остальные принялись еще беспорядочнее подвывать и махать руками.

- Давай-давай. Подходи по одному, а если лень, то все сразу! - подбадривал их Глазунов, раздавая удары красным баллоном огнетушителя. - В этот день... смеха... и, понимаешь... шуток... н-на! ... спешу вас, понимаешь... поздравить... н-на!

Последним на Никиту Ивановича резво прыгнул безголовый сторож Кузьменко. Уворачиваясь от шарящих по воздуху клешнястых пальцев, Глазунов озадачился, прикидывая, куда же его бить. И едва не проворонил момент, когда мертвец успел ухватить его за пуговицу халата и выдрать ее с мясом.

- Ах ты, пьянь гидролизная! - озверел Глазунов, ловкой подсечкой свалил пакостливого сторожа на пол и начал охаживать его ногами по ребрам. - Халат денег стоит!

Через несколько минут в малом секционном зале стояла гробовая тишина. Скрипнула дверь, и на пороге, опасливо озираясь, возник бледный священник. Кадило он теперь держал как кистень, на отлете.

- А, батюшка, - приветливо помахал ему рукой Никита Иванович, обмывая огнетушитель из шланга. - Заходите уже, тут у нас на земле мир и во человецех, как видите, благоволение.