Кристина Риччио - Начать всё сначала

Ее слова заглушает Пайлот, который продолжает громко болтать.

– Сэр, простите. Я не хочу прерывать. Я знаю, что Сэйра устала, а я только рад поговорить о бухгалтерии…

– Пайлот, что за черт? – восклицает Сэйра.

Папа поворачивается к Пайлоту.

– Как тебя зовут? Пайлош? – рычит он.

– Пайлот, сэр.

– Почему б тебе не заткнуться на секунду и позволить мне поговорить с Сэйрой, пожалуйста? Ты можешь высказаться следующим, – говорит он своим сердито-шутливым тоном.

Пайлот заметно сглатывает. Он встречается со мной взглядом и сдается, его плечи опускаются.

– Да, сэр. Конечно.

Папа фыркает.

– Теперь я спрошу еще раз, Сэйра. – Он смотрит широко открытыми глазами на Пайлота, а потом поворачивается к Сэйре: – Как тебе в поликлинике вместе с Шейн? Нравится?

Брови Сэйры сходятся на переносице.

– Ага, я работаю в юридической конторе…

Я крепко зажмуриваюсь. Открываю глаза.

Папа смотрит на меня.

– Что?

– Ага, я работаю в юридической конторе «Миллард Дж. Робинсон и партнеры», – слышу, как продолжает рассказ Сэйра. Брови папы сходятся на переносице, но он удерживает мой взгляд. Я открываю-закрываю рот, но ничего не срывается с губ.

Разговор летит в тартарары.

– Э, Сэйра должно быть запу… – начинает Пайлот.

– Это наша ошибка, дорогая. Шейн почему-то сказала нам, что ты работаешь с ней в клинике.

– Я не понимаю. Почему ты работаешь в юридической конторе, если ты учишься на врача? – громко спрашивает отец Сэйру. – Им разрешено предоставлять тебе не соответствующую профессии стажировку? Это неправильно!

– Шейн, как ты могла перепутать, милая? – воркует мама.

– Я учусь не на врача, а на юриста, – объясняет Сэйра.

– Юриста? – повторяет мама.

– Что? – лицо папы приобретает ярко-красный оттенок, и он поворачивается ко мне.

Это плохо. Это плохо.

– Она имеет в виду на врача! – восклицает Пайлот с другого края стола, но папа уже его не слушает.

Сэйра поворачивается к Пайлоту:

– Что ты такое говоришь? Я даже не уверена, что в Лондоне есть медицинское направление.

Взгляд отца суровеет.

– Что?

Я пялюсь на скатерть и начинаю глубоко дышать.

– О, не может быть. Шейн учится на такой программе, Сэйра, там есть целая брошюра, – начинает объяснять моя мама.

– Ну, может, все-таки… существует медицинское направление? – спрашивает Аттикус.

– Шейн учится на программе креативного письма, – непоколебимо заявляет Сэйра, словно ничего не замечая.

– Сэйра, – сердито цедит сквозь зубы Пайлот.

– Не уверена, что понимаю, что происходит… – вставляет Бейб.

– Что значит креативное письмо? Она учится на врача, – голос папы низкий и яростный.

– На врача? – вырывается у Бейб.

– Шейн, – требовательно произносит отец.

Обжигающие горячие слезы наворачиваются на глаза без предупреждения, когда я поднимаю взгляд.

– Шейн, что происходит? – Встревоженные голубые глаза мамы встречаются с моими. Сердце сжимается.

– Здесь нет программы для обучения медицине? – голос папы взрывается и наполняет собой комнату. Я скукоживаюсь на своем стуле.

– Я, э, нет, технически нет, но.

– ТЫ МАЛЕНЬКАЯ ДРЯНЬ!

Эти три слова выбивают воздух из моих легких.

Мама ахает:

– Сэл!

Черт. Я слышала, как дядя Дэн называл Лео дрянью. Меня никогда не называли дрянью. Папа назвал меня дрянью.

Я втягиваю кислород в грудь.

– Простите! Я не хотела. Это была случайность…

– Случайность? – он бьет рукой по столу. – Откуда взялась та брошюра?

Я дрянь.

– Я, я ее сделала, – шепчу я.

– Ты. Ты ее сделала? – Глаза папы вылезают из орбит, когда он делает вдох. – Ты обманула нас? – он поворачивается к маме. – Ты это слышишь, наша дочь обманула нас, нахрен!

Должно быть, даже люди в космосе слышат его слова. Глаза мама остекленели.

Взгляд папы обращается на меня.

– Ты потеряла целый семестр необходимых курсов, Шейн! Как ты догонишь?

– Как насчет вступительного медицинского теста? – мама кажется убитой горем.

– Простите. Я просто пыталась… Я хотела попытаться…

– Не могу в это поверить. Не могу поверить в услышанное! Номер один: как насчет вступительного медицинского теста? – рычит отец. – Номер два: я дома работаю до седьмого пота, достаю тысячи долларов на твое образование, а ты тут не проявляешь никакого уважения ко мне и матери! Врешь нам в лицо! Постоянно! Кем ты, черт возьми, себя возомнила? – Его голос доносится до всех уголков ресторана.

– Папа, прости! Мама, я не хотела. Простите! Я просто хотела…

Я вижу, как его взгляд опускается на мой телефон на столе. Он хватает его и встает со стула. Стоит. Потом роняет телефон на пол и яростно наступает на него. Ахи моих друзей раздаются эхом вокруг стола, когда пластик разбивается на кусочки.

Легкие сжимаются в спазме. Кислород. Мне нужен кислород. Стыд душит. Воздух слишком густой. Я не могу. Дышать.

– Сэл, – тихо отчитывает его мама.

Он осматривает меня с отвращением.

– Ты тут закончила и следующим же рейсом летишь в Нью-Йорк. – Внутри все скукоживается.

– Нет! Пожалуйста! Папа, пожалуйста! – мой голос звенит. – Я просто хочу закончить семестр. Я… я пойду на занятия, пожалуйста! Я догоню занятия летом! Я буду заниматься летом! И я буду работать в твоем офисе! Я все возмещу. Я буду готова к медицинскому тесту. Я это сделаю. Я могу! Простите! Пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне закончить эту программу, пожалуйста.

Я вся в слезах, соплях и полном отчаянии. Он смотрит на меня, ярость так и исходит от него, прежде чем достать кошелек и бросить пару сотен фунтов в центр стола. – В конце семестра, как только вернешься домой, ты начнешь работать в моем офисе. Не звони и не проси у нас денег. Больше вообще не звони ни для чего. Теперь ты сама по себе.

Он выходит из ресторана.

«Не звонить им? Что?»

Мама изучает свою все еще чистейшую тарелку. Мы даже до закусок не добрались. Она поднимает взгляд.

– Ребята, простите. Пожалуйста, поужинайте за наш счет. – Она встречается со мной взглядом. Разочарованно качает головой. – Шейн, о чем ты думала?

Она выходит вслед за отцом, оставив нас в полнейшей тишине. Я стою. Когда я встала? В ушах звенит. Я осматриваюсь. Все в ресторане смотрят на меня, как и мои четыре соседа и чертова девушка Пайлота.

Я смотрю на дверь.

За другими столами начинается активность. Не за моим. Мы держимся за тишину. Я не могу ни на кого взглянуть. Словно онемев, я сажусь на свое место и роняю голову на стол. Что теперь? Проходит целых две минуты, прежде чем я чувствую прикосновение к моей руке.

– Шейн… – сочувственно произносит Бейб. Я жду продолжения, но она ничего не говорит, ведь что ей сказать? Что можно сказать, став свидетелем вот такого?