Кристина Риччио - Начать всё сначала

Я схожу с поезда в Южном Кенсингтоне. Сегодня четверг, не среда, но мне просто необходима праздничная шаурма. Донну интересовали мои мысли по поводу ее статьи! Подходя к «Бейрут Экспресс» я начинаю кружиться от счастья. Я кладу руку на дверь и открываю.

Оказавшись внутри ресторана, я сажусь за барную стойку. Никого рядом пока нет, так что я достаю из сумки Крестраж номер девять, страстно желая законспектировать день.

Я щелкаю ручкой и слышу, как кто-то заходит за барную стойку.

– Что выпьешь сегодня, куколка?

– О, я возьму… – Передо мной медноволосая женщина из самолета, «Starbucks» и Парижа. Я чуть не падаю со стула и роняю ручку, хватаясь за стол, чтобы не свалиться. – Боже мой! Вы преследуете меня? Что происходит?

– Как дела? – беззаботно спрашивает она.

Я сбита с толку и оглядываюсь назад и потом снова смотрю на нее, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинации. Теперь она держит мой блокнот.

– О боже, отдайте его! – она его листает. – Что вы делаете? – Я вскидываю руки в воздух в раздражении, пытаясь встретиться глазами с кем-то поблизости, но никто на меня не смотрит. Она останавливается на определенной странице и кладет блокнот на стол передо мной.

Колледж, попытка номер два: цели учебы за границей:

1) Задать жару на стажировке – превратить ее в оплачиваемую летнюю работу.

2) Завести друзей, с которыми тебе нравится проводить время и которым нравится проводить время с тобой.

3) Поцеловать парня, который тебе нравится. Перестать закрываться от поцелуев.

4) Найти приключения в твоем городе. Ты ничего не сделала в Нью-Йорке за последние два с половиной года, проведенные там, идиотка ты такая.

5) Возможно, попробовать немного напиться. Не до отключки или типа того, но чтобы понять каково это в контролируемом, обдуманном окружении. В Великобритании это разрешено законом!

6) Начать писать свой великий американский роман. Ты провела абсурдно большое количество времени, пытаясь придумать идеальное первое предложение. Хватит. Просто пиши.

Я моргаю, глядя на список.

– Как стажировка?

Я подбираю слова, ошеломленная:

– Нормально. Здорово!

– Друзья?

Я закатываю глаза.

– У меня есть друзья!

– Ты поцеловала парня, который тебе нравится? – она подмигивает.

– Перестаньте мне подмигивать!

– Ну, так?

– Ну, нет!

– Твой роман?

– Я стараюсь.

Я роняю голову на руки. Что происходит? У меня действительно галлюцинации?

Я снова поднимаю взгляд.

– Почему вы меня преследуете? – медленно рычу я, выделяя каждое слово так, словно она не говорит по-английски.

– Забирайся на лодку, дорогая. Направляй ее.

Я качаю головой.

– Кто вы? Как вы..? Вы прочитали это только что в моем…? – Я спрыгиваю со стула, хватаю блокнот со стойки и бегу на улицу.

Я еле дышу, мне страшно, хочется есть, и у меня все еще нет шаурмы, когда я открываю дверь на голубую кухню в Карлстоне. Кому мне об этом рассказать? Мне нужно рассказать об этом… или все подумают, что я сошла с ума?

– Привет, Шейн!

Я подпрыгиваю, поворачиваясь вправо, и вижу Аттикуса и Бейб на диване перед ноутбуком. Они смеются.

– Черт возьми, я вас не видела.

– Мы собираемся смотреть «Хор». Хочешь с нами?

– Я… – я просто делаю несколько вздохов-выдохов, успокаивая сердце.

– Ты что, бежала домой? – смеется Аттикус.

Я качаю головой и отмахиваюсь рукой, которая не вцепилась в Крестраж номер Девять до побеления костяшек. – Нет, я… ничего, ладно, – я подхожу к ним и плюхаюсь рядом с Бейб.

Ученики мистера Шу прыгают и поют «Вините во всем алкоголь». Бейб с Аттикусом подпевают. Я не могу перестать думать о той женщине. Откуда она знает, куда я пойду? Ее кто-то нанял? Могли ли мои родители нанять няньку? Неужели все это время она находилась в какой-то паре шагов от меня?

Дверь на кухню открывается, и Бейб с Аттикусом замолкают на середине ноты. Я поднимаю взгляд от экрана и вижу, как на кухню заходит Пайлот с девушкой.

«Да вы издеваетесь».

Стройная девушка с длинными, темными локонами заходит вслед за ним. Это она. Она ему улыбается. Я все еще не поговорила с ним. Аттикус ставит «Хор» на паузу.

Мои щеки краснеют от стыда. Но я ничего не сделала! Я ничего не сделала!

– Привет, – говорит Пайлот, и дверь со стуком закрывается. Они стоят лицом к нам. Эми бросает на нас один взгляд, а потом смотрит на пол и в основном прячется за Пайлотом.

– Привет, – хором отвечаем мы.

– Это Эми, – быстро говорит он. В груди поднимается паника от мысли о разговоре с Эми. Я не могу разговаривать с Эми. Не могу.

– Привет! – я нервно вскидываю руку и машу ей.

– Привет, Эми! – с энтузиазмом отвечает Бейб.

– Привет, рады познакомиться! – восклицает Аттикус.

Эми почти что улыбается, только вот не совсем. Она ничего не говорит. Волнуется? На ней узкие, искусно порванные джинсы и белый свитер. Она естественно красива, так что я чувствую себя неполноценной из-за того, что мне нужно носить макияж.

Пайлот подходит к раковине, и Эми бредет за ним, хватая его за руку, пока он наполняет чистый стакан водой. Она наклоняется к его уху и тихо что-то говорит, так что мы ничего не слышим. Я тупо пялюсь на них. Я не хочу пялиться. Но у меня не получается не пялиться. Пайлот выпивает воду и ставит стакан в раковину.

Эта тишина оглушает.

– Ладно, – он снова поворачивается к нам. – Я пойду покажу ей… – Его прерывает неприлично громкий стук в дверь. Все как один мы впятером поворачиваем головы на звук.

Я подскакиваю с дивана, словно испуганная газель при виде лица моего отца в окне.

Это кошмар? Я сплю? Я бреду с разинутым ртом к двери и открываю ее. В кухню заходят мои родители. Мои родители на нашей кухне. Мои ноги словно приклеились к полу. На маме стильная черная куртка, а ее волосы – вспышка бронзовых волн вокруг лица. Папа в свободных брюках и рубашке на пуговицах. Его темные волосы прилизаны назад.

– Привет, милая! – Он обнимает меня.

Когда он меня отпускает, подлетает мама.

– Сюрприз, Шейн!

Я ничего не говорю. Потеряла ли я способность говорить? Мама отстраняется. Я оглядываюсь на комнату. Мои соседи и Эми смотрят на нас, точно не зная, что делать с собой. Мы с Пайлотом на секунду встречаемся глазами, и я смотрю, как на его лице появляется понимание.

По моим венам проносится тошнотворная паника. «Это уже слишком. Это слишком».

– Шейн, кто это? Ты разве нас не представишь? – Папа вскидывает руку и обводит жестом комнату.

Я тяжело сглатываю, от его приказа голосовые связки оживают.

– Я, э, да, то есть, это … – Я смотрю на диван. – Это мои родители. – Я машу рукой на маму и папу.