Валентина Старикова - Ах, эта белая сирень…

Машу немного огорчало, что она не может уговорить никого из своих близких подруг поступать вместе с ней в педучилище — их пугал большой конкурс. Поступали кто куда: на путейщиков в Сталинабад, на медсёстер в Чарджоу. И вообще, дружба между девочками-одноклассницами заметно ослабла. Прежде они целой группой ходили вечером по единственной на станции аллее. Пели, шутили, смеялись. Теперь это случалось редко. Все разбрелись по двое-трое, по своим интересам. Между собой шушукаются. Многие завели себе кавалеров.

Завели себе ухажёров и лучшие её подруги — Нина Голощенова и Люба Кручинина. Жили подружки близко, поэтому и вечера проводили, как правило, вместе, но это было раньше. Теперь же Нина и Люба уединяются со своими ухажёрами где-нибудь в укромном месте. А Маше приходится идти домой и скучать на скамейке возле дома одной. Впрочем, скучать долго — это было не в её характере. Она с интересом наблюдает за парочками, прохаживающимися по аллее.

Аллея усажена с обеих сторон деревьями, приносящими в своё время горькие, шарообразные, крупные, но несъедобные плоды, свойства которых не известны никому на станции. Здесь светло от электрических лампочек на столбах. Маша сидит в тени деревьев, прогуливающиеся парочки её не видят.

Маше тоже хочется, чтобы в её жизни появился настоящий друг, а впоследствии возлюбленный, но она не видит его в мальчишках, которых всегда много возле неё. Последние три года в школе она была комсомольским вожаком, и мальчишки считают её своим товарищем, а её подружки уже дружили в последнем классе с мальчишками и признавались ей, что даже целовались с ними.

И всё же опыт первой влюблённости, правда, неудачный, у Маши есть. Маша училась в предпоследнем классе, когда она впервые заинтересовалась мальчиком из выпускного класса Геной Ивановым. Он был заносчивым, насмешливым и задиристым, но Маше казался самым умным, красивым и смелым. Её неудержимо тянуло к нему. Она старалась чаще попадаться ему на глаза и на переменах между уроками стояла где-нибудь в стороне и незаметно, как ей казалось, наблюдала за ним. А вечером, когда она с подружками прогуливалась по аллее, всегда настаивала доходить до дома, где жил с родителями Гена, хотя это самый конец аллеи, и подруги туда противились идти. Когда они проходили возле дома Гены, Маша пела громче всех и, как ей казалось, лучше всех, но это продолжалось недолго и закончилось неприятным для неё образом.

Однажды вечером, когда Маша стояла в очереди за билетами в кино, к ней подошел Гена и попросил её отойти с ним в тень деревьев, где стояли несколько мальчиков. Она тут же согласилась, ничего плохого не подозревая, так как она и сама могла в любое время подойти к мальчишкам, всегда уверенная, что они к ней отнесутся с уважением. Так было всегда.

Маша шла с ним рядом, и сердце учащённо билось в груди. Наконец-то симпатичный ей мальчик обратил на неё внимание, но это была западня — сговор. Как только они подошли к группе мальчишек, они взяли её в кольцо, правда, на расстоянии, не приближаясь, а Гена, «самый лучший из мальчиков», подошел к ней и, не произнося ни слова, ударил её по щеке ладонью, не сильно, но это было оскорбление, принародный позор.

Маша ойкнула. Мальчишки трусливо побежали кто куда, а она, потрясённая случившимся, стояла в полном одиночестве, закрыв лицо ладонями, пылающими от гнева и стыда.

«За что? За что? — задавала она себе вопрос — Что я тебе плохого сделала? Вот, оказывается, какая ты подлая тварь! Ну, пусть тебе будет хуже. Ты мне больше не нужен!»

И правда!.. Она вдруг ощутила, что то радостно-тревожное томление, в котором она пребывала в последнее время, куда-то исчезло без следа. Она вычеркнула мальчишку из числа своих друзей-товарищей, и хотя по комсомольской линии, так как он являлся комсомольцем, могла бы потребовать объяснений по поводу случившегося, Маша не сделала этого. Просто с тех пор она его не замечала. Для неё он стал пустым местом.

С того времени Маша к любовным историям своих подружек относилась скептически и на все их старания познакомить её с парнем, который якобы давно хочет подружиться с ней, но не знает, как это сделать, отвечала подругам — нет.

И всё же их познакомили на танцах. Высокий парень, лет восемнадцати, протянул ей руку.

— Николай. Будем знакомы, — и, заглядывая ей в глаза, спросил: — Да?

— Маша, — ответила она. — Ну, что ж, будем знакомы, — и лукаво посмотрела на него.

Николай заканчивал Сталинабадское железнодорожное училище и в данный момент проходил практику на станции в мастерских Депо. Жил он вместе со своими сотоварищами в двухэтажном каменном здании общежития, специально приспособленном для проживания учащихся во время практики. Народец в общежитии беспокойный. Там происходят иногда дикие случаи, поэтому Маша отнеслась к Николаю с предубеждением, хотя внешне он ей понравился — волнистые волосы, красивое лицо и вроде бы не груб. Парень много говорит, находчив в разговоре, обращается к ней на «вы». Чувствуется, что Николай много читает и умеет пользоваться красивыми словами, какие местные мальчишки либо не знают, либо предпочитают в разговорах не употреблять. Маше он показался совсем взрослым, поэтому, когда он спросил у неё: «Маша, сколько вам лет?» — Маша неожиданно для себя ответила:

— Семнадцать. — И, недовольная собой, подумала: «Зачем я наврала, накинув себе целый год?»

При прощании он уморительно, по выражению Маши, просил о следующей встрече.

— Пожалуйста, будьте так добры, приходите завтра в клуб, — и попытался поднести её руку к своим губам. Маша воспротивилась и холодно ответила:

— Может быть, приду.

На другой день она не пришла. Её увлёк роман «Всадник без головы», который ей дала на короткое время соседка, сама любившая романы про любовь.

Появилась Маша на третий день. Николай радостно улыбался ей, и когда танцы кончались, он сказал, что, когда пойдёт провожать её домой, вручит ей подарок. Маша озадачена. «Что это за подарки на третий день знакомства? Это мне не нравится. Ни за что не возьму», — решила она твёрдо.

Но подарок пришлось принять, так как это был не простой подарок, а стихи в её честь, и Маша поняла, что было бы невежливо не принять их. «Может быть, — думает она, — эти дни он мучился муками творчества, чтобы удивить, порадовать меня».

После некоторого колебания она взяла из его руки исписанный лист бумаги и спрятала его в кармашке платья.

— Маша, позвольте я вам их почитаю на память.

— Читайте, — коротко бросила Маша.

— декламировал он, подражая известным, настоящим поэтам, как-то размеренно, без интонаций. Это ей не понравилось.