Максим Мараев - Накалившийся битум

После формального справления нужды он сполоснул руки, потом посмотрел на себя в зеркало. Он несколько секунд динамичными движениями зрачков наблюдал за собой в отражении, но как только решил покинуть это помещение, понял, что в его душе чего-то не хватает, нет ощущения целостности, словно в его эмоциональном состоянии что-то раздробилось.

Кураж, который был его спутником во время поездки, куда-то испарился буквально за считанные секунды. Андрей ощутил неприятную растерянность, словно какой-то изворотливый коричневый дьявол вырвал из его груди моральные силы. Он бездумно посмотрел в зеркало. Сердце стало падать куда-то в пятки. Он оперся на раковину, склонил голову и попытался наладить дыхание.

«Если я не выйду из этого туалета, как надо, мне будет весь день не по себе и хотеться вернуться сюда, это я знаю точно». Андрей решил сосчитать до пяти и потом на драйве покинуть туалет, но из этой затеи ничего не вышло, снова не нашлось душевных сил на то, чтобы энергично выйти и направиться на занятие. «Я слишком много готовлюсь, надо просто выйти и все». Однако внутренний барьер встал непреодолимой Берлинской стеной, и Андрей чуял, что дикий животный страх не позволит выйти ему из этого места на режиме полного и тотального расслабления, и волны панического волнения стали цунамиобразно подниматься в его душе. Он словно попал в психоневротический капкан, который сам себе расставил. «Плохой из меня стратег», – пронеслось в голове. Он лихорадочно искал способ покинуть туалет так, чтобы его не затерроризировало навязчивое желание сюда вернуться. Хотелось плюнуть на все и отправиться на лекцию, которая уже началась, но инстинкт подсказывал ему, что в условиях его невроза это не очень грамотная затея. «Фак, я не вижу приемлемого выхода».

И вдруг вся проблема была решена одним махом – в туалет зашел какой-то преподаватель. Он мельком посмотрел в сторону Андрея, и тот, чтобы не выглядеть странно, тут же сделал вид, что прихорашивается перед зеркалом. Преподаватель заперся в кабинке, и Андрея осенило, что это его мгновенный шанс беспроблемно покинуть туалет. Он снова глянул на свое отражение и потом, вдохнув, резко развернулся и вышел в коридор. Оценил свое психологическое состояние – все спокойно, нет и намека на возвращение в туалет, чтобы выйти из него в состоянии куража, который был у него в автобусе.

Идя к аудитории – этот путь занял у него меньше минуты – Андрей ощутил, как этот кураж сам по себе воскрес на задворках его сердца, словно он находился без сознания, а теперь пришел в себя, и наполнил его существо необходимой энергией жизненных сил буквально за несколько секунд до входа в аудиторию.

Она была полна и представляла собой типичный школьный класс. Десятки пар глаз уставились на Андрюху, доселе незнакомый преподаватель записал его имя и фамилию.

Андрей сел на парту в конце класса и поймал на себе взгляд старосты – чего опаздываешь? Кровь прилила ему к лицу.

Он чувствовал себя неплохо, хотя все же ему было не по себе от того, что он только что вытворял в туалете. Ближе к концу занятия он стал задумываться о том, что у него появилась новая проблема – выход из помещений – и, если он в ближайшем времени не разработает путь ее решения, ему может прийтись совсем туго. Когда пара подошла к концу, Андрей живо собрал манатки и на драйве покинул аудиторию. Он направился в пиццерию, которая уже стала служить ему в качестве успокоительного и отвлекающего фактора. Заказал себе кофе и отошел к окну, где стоял, любуясь видом и попивая напиток. В голову снова начала лезть какая-то сраная херня про убийство мамы. Андрюха задумчиво размешал палочкой сахар в кофе, потом стал неспешно его допивать. Оно приятной лавинообразной массой разливалось по его внутренностям.

Вдруг в пиццерии показался Миха. Он выразил озабоченность, все ли в порядке с ним, в точности как его мать, на что Андрей ответил, что все ок. Он отвернулся и, допив свой кофе, выбросил стакан в мусорку и потопал на новую пару.

Сел, как обычно, в самом конце класса, как вдруг почувствовал, что ему захотелось в туалет. Он решил дотерпеть до того, как лекция начнется, чтобы перестраховаться и чтобы у него был повод не задерживаться в туалете, если с ним случится какой-то эксцесс, перманентно ожидающий своей минуты в его головном мозге.

Через полчаса после начала пары Андрей отпросился в туалет. Тот факт, что он должен быстро вернуться в аудиторию, останавливал его от совершения ритуальных действий. Он действительно умудрился обойтись без них, но когда шел обратно к классу, чувствовал, что ему резко стало не по себе из-за того, что он не постоял возле зеркала чуть подольше и не стал приводить свое моральное состояние в более цельный порядок.

Он уселся за парту и поймал на себе взгляды пары человек, сделал вид, что не заметил, и как ни в чем не бывало продолжал писать. Потом оказалось, что во время отсутствия он упустил какую-то очень важную информацию, но подойти к ребятам на перемене и спросить ее у них не решился, потому что чувствовал, как в коллективе постепенно растет глухая неприязнь к нему, их странноватому сокурснику. Андрей решил, что прочтет все в учебнике, и успокоился, хоть и с трудом, так как его ответственная натура подсказывала ему, что он совершил серьезную ошибку и в очередной раз повелся на поводу у болезни, отправившись в туалет во время занятия, а не перед ним, как делают в таких случаях люди. Нет же, он смалодушничал и как дурак сидел, специально дожидаясь начала занятия, потому что боялся какого-то невероятно бредового маразма, засевшего в его голове.

Эти терзания к концу второй пары совсем измучили и извели его, и он как мог успокаивал себя тем, что прочтет все в учебниках и восполнит пробел в информации. После этого небольшое подобие ответственного равновесия снова установилось в его душе.

Пара кончалась, осталась досидеть еще одну, а Андрей чувствовал, что словно летит сквозь желоб колодца в какую-то бездну, и впереди перед ним черная холодная сумрачная вода с кишащими в ней крысами, и еще совсем немного, и произойдет его абсолютное психическое падение.

Настроение было странным – оно не было ни хорошим, ни плохим, сам Андрей его определял как «туманность». В зомбированном состоянии он досидел до конца учебного дня, стараясь гнать от себя мысли о своей трагической неспособности противостоять болезни, и, схватив сумку после звонка, отправился домой в весьма ощутимой спешке.

Мать, как оказалось, была дома, взяла больничный в связи с плохим самочувствием. Она тут же почувствовала, что с состоянием Андрея снова что-то не так, попыталась узнать у него, в чем дело, и ее расспросы вызвали у него панику, он в несколько резковатом тоне попросил оставить его в покое, заперся в своей комнате, всем поведением показывая, что к нему лезть не стоит.