Максим Мараев - Накалившийся битум

На кухне он был один, мама еще спала. Он заперся в ванной и быстро осознал, что еще пару дней назад захлопнул себя в психологический капкан, начав выполнять непонятные, странные действия, которые, как он знал, называются ритуалами.

Умываясь и обливая лицо каплями брызг теплой воды, Андрюха понял, что перешел психиатрический Стикс, и теперь назад вернуться будет крайне сложно и мучительно. Это все равно что наркоманская ломка, понял Андрюха, снова по несколько раз перевешивая полотенце, прежде чем выйти из ванной. Стоит лишь один раз позволить этим стремлениям завладеть своим существом, они накрепко окопаются в сознании и уже просто так не отпустят. И Андрюха обрадовался, что хотя бы это понимает. Это говорило о том, что болезнь еще не зашла слишком далеко.

Он вышел из ванной в состоянии глубокой хронической усталости, припустил в свою комнату, после чего пошел в прихожую собираться к выходу.

– Выспался? Выглядишь усталым, – бросила мама.

– Все ок, – отозвался Андрей, не глядя ей в глаза, схватил манатки и покинул квартиру.

На улице ему стало постоянно хотеться одернуть нижний край своей серой рубашки. В итоге он сдался, и сделал неопределенное движение рукой. Но потом, спустя секунду-другую, решил, что движение по одергиванию было недостаточно завершенным, и, перейдя через дорогу, одернул рубашку снова. На этот раз – все хорошо.

Андрей стал подозревать, что это – на нервной почве. Какая-то часть его мозга перестала повиноваться ему и зажила своей жизнью, что спровоцировало глубокий внутренний стресс, который он еще не в полной мере ощутил.

Дошел до остановки, ругая себя за то, что как дуралей одергивал рубашку, идя по улице, и, когда прошел через турникет и положил проездной билет в джинсы, замучился тем, что тот плохо лег обратно в карман. Андрей всю дорогу истекал потом от напряжения, не зная, стоит ли еще раз залезть в карман и перепроверить билет. С ним рядом сидел какой-то дед, который, казалось, уловил владевшее Андреем неадекватное напряжение и слегка неприязненно отвернулся от него. Андрея это немного задело.

Он все же поправил проездной билет, когда вышел из автобуса. Итого за сегодняшнее утро было выполнено уже два ритуала, что стало причиной резкого понижения его настроения. «А ведь еще когда вставал, решил, что обойдусь без всего этого», – с укором подумал Андрей, и его настрой стал совсем кислым. Он в унынии добрел до курсов, недовольный собой, раздраженный всем – тем, что вчера весь вечер провел не пойми как, и тем, что сегодня опять пошел на поводу у ритуалов – и в мрачном настроении вошел в здание.

Тут его подловил Миха, староста, с намерением завязать обычный дружелюбный светский разговор. Андрей чувствовал, что Миха очень не вовремя подошел к нему с этим, и не смог скрыть своего напряжения, смешанного с раздражением. Он был не готов общаться. Миха это быстро понял и отошел от него, что-то буркнув про себя.

«Ну вот, не хватало теперь с ним проблем», – уныло подумал Андрей. В аудитории, где проходило их первое занятие, он понуро бросил сумку на стол и плюхнулся на стул. «Вот что значит давать беспочвенные обещания, а потом срываться и чувствовать себя невероятно херово». Ему тут же вспомнилась песня Псоя Короленко, где есть слова: «Херово мне, братец, херово, уеду я в штатец Айова, купи скорее мне билет». Андрей горьковато усмехнулся.

Он снова пришел самый первый. Через некоторое время аудитория стала полниться одногруппниками. Вокруг стоял гомон и шум. С Андреем почти никто не разговаривал.

Его группа состояла человек из двенадцати-пятнадцати. Андрей стал чувствовать неприятное осознание, что он становится похожим на белую ворону, и винить в этом ему было некого, кроме себя.

Он сидел, недовольный собой и всем вокруг. Он знал, что сейчас у него не хватит душевных сил вступить с ними в контакт, и хотел только одного – завалиться спать там, где его никто не тронет, в каком-то абстрактном царстве Морфея, находящемся за пределами стратосферы, где есть только звезды и бездонный космос.

Он действительно погружался в какую-то апатическую прострацию, пока в класс не вошел преподаватель. Андрей обрадовался его приходу, но тут же, раскрыв тетрадь, вспомнил, что писанина чревата для него неприятными невротическими последствиями. Он был рад, что у него за спиной сидят одногруппники, и их присутствие служило для него стоп-сигналом для того, чтобы не делать всякого рода действия а-ля проставление точек по несколько раз и прочее в том же духе. Он в диком напряге просидел лекцию, пару раз ему хотелось вернуться к предыдущим предложениям и обвести точки пожирнее, но он сдерживал себя, и тогда в его голове словно начинала окапываться мучительная заноза, которая свербила то слева, то справа, требуя совершить эти действия. Но Андрей держался.

На перемене он пошел в пиццерию выпить кофе взбодриться, отвлечься и встряхнуться. Он чувствовал, что теперь ему просто необходимо поговорить с кем-нибудь из одногруппников. Тут, как по мановению волшебной палочки Сириуса Блэка, в пиццерию зашла уже знакомая ему компания.

Андрюха, подскочив к ним, ловко ввинтился в разговор и стал лихо смеяться скабрезным и похабным шуткам, звучащим из уст парней. Они не имели ничего против его компании, наоборот, скорее удивились перемене его настроения. Чувствуя какой-то очень временный, но тем не менее мощный душевный подъем, Андрей воспользовался своим моральным состоянием, успел шапочно со всеми познакомиться, взять у всех телефоны и узнать у Михи некоторые организационные вопросы, связанные с Днем студента. Миха с готовностью ему все объяснил. Андрей умело делал вид, что его утреннего плохого настроения как будто не было, и это сработало. Он был тут же принят ребятами.

Поедая булки с чаем в пиццерии, они все условились поиграть в футбол на площадке позади курсов после занятий, и душа Андрея в очередной раз совершила умопомрачительный кульбит. Он помнил, чем закончился для него последний футбол, тревога все больше и больше стала завладевать его сердцем. Он начал бояться, что на матче его может замучить целый букет навязчивых мыслей и действий, и он раскроет себя перед парнями.

Тем не менее он все же посчитал, что это может стать неплохой профилактикой для всех его навязчивых состояний, и решил проверить себя на стойкость.

Игра началась после последней пары. Андрей носился по песку «коробки», желая изо всех сил развеяться от навязчивостей. Но чем больше он стремился от них оторваться, тем сильнее становился страх перед ними, а значит, и сам Андрей более уязвим. И уже скоро они взяли в осаду его мозг по периметру. Андрюха ощущал себя будто в кольце врагов. Особенно тревожно ему было в наиболее ответственные моменты, когда кто-то пасовал ему прямо перед воротами противника, и Андрей мазал. И когда ребята из его команды дружески пеняли ему, Андрюха излишне волновался.