Максим Мараев - Накалившийся битум

Он распахнул глаза, встал и подскочил к двери, уставившись на проносящуюся мимо улицу. «Поскорей давай», – молил Андрей про себя водителя автобуса, чтобы быстрее прибыть на свою остановку. Он чувствовал на себе взгляды пассажиров. Руки опять сжались в кулаки. «Паскуды, сдохните».

Он тряхнул головой, из его горла вырвался тихий нечленораздельный стон, который он поспешил выдать за кашель, и на него уставилось в два раза больше людей. Дикая паника помешала оценить время пути, потому что вдруг он увидел, что подъехал к своему пункту назначения, и, когда двери распахнулись, быстрым шагом припустил к торговому центру, в котором надеялся отвлечься от тягостных мыслей в кинотеатре.

Подошел к табло и взял билет на задрипанный триллер. Дожидаясь фильма, зашел в книжный магазин торгового центра. Там стоял в тревоге и волнении, пока наконец не начался фильм. Во время сеанса сидел, сжав подлокотники и напряженно уставившись на экран. Выйдя из зала, он понял, что даже не осознал толком, о чем кино.

Дома он стал готовиться к занятиям. Завтра первый день учебы на курсах. Настроение было отвратительное. Он решил выпить чаю. Чтобы выйти из своей комнаты без задних мыслей, он несколько раз вдохнул и выдохнул, после этого медленно встал, посмотрел в окно и с преувеличенной улыбкой открыл дверь из своей комнаты. Мама в другой комнате сидела и читала.

Чай с трудом лез в глотку. Кураж стал постепенно исчезать.

Андрей направился в комнату, разбитость нарастала. Мама все время была дома, ему была мучительна сама мысль о том, что рядом с ней у него наступают хульные мысли по поводу ее убийства.

Он раскрыл книгу «Сто великих людей», снова желая отвлечься, но через некоторое время понял, что если не прочтет еще раз пятый абзац в статье про Чингисхана, то у него обязательно произойдет наплыв этих мыслей. Поэтому Андрюха, осознавая, что делает что-то не совсем нормальное, начал перечитывать этот абзац. Он смаковал каждую букву, чтобы прочесть все правильно, как надо, иначе бы его сознанием снова завладели эти мысли. Прочитав один раз, он не успокоился, тревога не ушла из его сердца, и он стал читать пятый абзац сначала, в третий раз. Он стал опять стараться не пропустить ни одного изгиба букв.

Одолев их по этим внутренним интуитивным потребностям, он понял, что на этот раз все прошло гладко, и стал читать статью дальше. Однако, когда он решил захлопнуть книгу, понял, что не может быстро адаптироваться к обстановке, окружающей его, потому что осознал, что ведет себя как ненормальный, перелопачивая статьи по несколько раз из-за иррационального страха по поводу того, что если он этого не сделает, то либо его замучают хульные мысли по поводу убийства матери, либо он потеряет контроль над собой и действительно убьет ее. Он не знал, чего ждать, и сидел в кресле, напряженным взглядом уставившись в шкаф. Потом встал, медленно и тяжело, как старый пень, и подошел к стеллажу с книгами. Стал всматриваться в обложки, его тревога стала для него уже совершенно привычной. Он оперся на полку, стал пытаться наладить дыхание.

Откуда ни возьмись, наступил вечер. Глянул в окно. Смеркалось. Девять или десять часов. Он понял, что у него вдруг разом пропали жизненные силы, все надежды. Завтра первый учебный день на курсах, а он совершенно разбит. Он медленно присел на корточки. Стал смотреть книги на нижней полке шкафа и теребить их корешки.

Вдруг ему разом осточертело все, он выглянул из комнаты, быстро крикнул матери «Спокойной ночи!» и захлопнул комнату. Она забежала спросить, собрался ли он на завтра, он соврал, что да, стараясь не смотреть ей в глаза, после чего она ушла, а он судорожно расстелил кровать и залез под одеяло.

Он осознал, что просто так не сможет закрыть глаза, потому что навязчивые мысли в темноте замучают сильнее. Поэтому лежал, уставившись в потолок, потом повернулся на бок, затем на другой. Вдруг почувствовал, как стучит в висках, боль стала нарастать. Похоже, на нервной почве его стала одолевать мигрень. Боль действительно усиливалась. Андрюхе стало казаться, что он оказался в аду наяву.

Схватившись за голову, он сел на кровати. Пульс зашкаливал, боль жуткими кругами расходилась по обручу черепа. Он сжал голову и стал ее массировать. Перед глазами замелькали белые мушки. Просидев так минут пятнадцать, прилег, но в этом положении голова снова затрещала, и он вскочил с кровати и начал мерить шагами комнату.

Лунный свет лился через окно. Он подошел к окну и уставился на слепяще яркую луну. Затем медленно опустился на шершавое кресло и стал сидя пережидать, когда приступ головной боли утихнет. Она стучала в голове, словно озорная киянка по наковальне. «Боже, у меня сейчас случится инсульт, и я сдохну».

Он без лишних раздумий вскочил и побежал на кухню искать обезболивающее средство. «Хотя бы этого сраного дерьма про убийство мамы нет». Стал открывать шкафы, пока не нашел наконец пенталгин.

Проглотил его с водой, на какую-то секунду давление скакнуло, а потом в голове стала расплываться алюминиевая прострация. Ему постепенно становилось легче. Стараясь не разбудить мать, Андрей прокрался в свою комнату и лег.

«Бляха-муха, что же творится с моей головой?»

Мысль превратилась в навязчивую, прокрутилась в голове раз пятьдесят, и с ней он и уснул.

Он летел по какому-то вафельному туннелю в Бермудском треугольнике, пока в разум не начали врываться трели будильника. Глаза раскрылись. Потолок своей белизной ударил в лицо. В комнату заглянула мама.

– Вставай. Ты слышишь?

«Ах ты, паскудная гадина, желаю тебе мучительной смерти».

– Конечно, слышу, – зажмурив глаза, прошептал Андрюха. Мама исчезла. Из его гортани вырвался сдавленный смешок. Он спустил ноги на пол.

«По крайней мере, от прилива крови к голове навязчивые состояния стали восприниматься мной более объективно, соображаю логичнее». Это придало дополнительной энергетики, и он необычайно легко поднялся и стал собирать вещи в сумку. Накинул ее на плечо, вышел в коридор. Потом нацепил домашние штаны и с полуулыбкой пошел на кухню. Мама уже суетилась там.

– Мам, иди спи, я все сделаю.

Долго уговаривать не пришлось. Андрюха остался один. Быстро съел кашу и приподдал в ванную. Там на него стали наваливаться воспоминания суточной давности. «Надо бы поскорее отсюда выйти». Разделавшись с утомительным утренним туалетом, он сдернул полотенце и стал вытирать лицо. «Премерзкая тварь, ненавижу тебя. Помри. Чтобы тебя замочил чувак из фильма «Коллекционер». Мразь. Паскуда. Гадина». Пот потек под полотенцем. Андрей медленно отнял его от лица, понял, что он не повесит его враз. Он стал примериваться к вешалке, чтобы повесить полотенце без паскудных мыслей, но нет. Вот он подносит руку с ним к ней и… «Ненавистная тварь, сдохни поскорей, чтобы я остался без тебя». Он опустил руку, оставшись стоять с полотенцем. Он пытался прогнать эти мысли, и поэтому снова решил повесить полотенце и выбежать из ванной стремглав. Поднес к вешалке, и они тут как тут. Он со стоном отдернул руку. Он решил несколько раз отсчитать про себя и потом бегом вынестись из ванной, как смерч, лишь бы без мыслей, а то он боялся, что из-за бесконтрольного и безответственного отношения к ним он действительно убьет мать. Он быстро сосчитал «раз-два-три» про себя. Натянул с силой полотенце на вешалку, в голове стояла на этот раз благословенная пустота, выбил дверь и почти бегом припустил в свою комнату.