Виктория Фельдман - Эмигрантский синдром

Ингеборг сначала не поняла, что это касается ее. Тогда вахтер вызвал спасателя, который спустившись в бассейн, начал ее вылавливать. Она отбивалась, как могла, но ее скрутили и силой вытащили из воды. Тогда Ингиборг начала громко кричать на смешанном русско-немецком языке:

– Вилли, Вилли, помогите, ком цу мир!! Эти ненормальные что-то от меня хотят! Что мне делать? Во бис ду?

Вокруг нее сразу собрался народ, который мирно отдыхал в зале бассейна. Люди смеялись, показывая пальцами, на очень странную женщину. Она смешно кричала на немецком, перемешивая свою речь какими-то другими словами. Это продолжалось довольно долго, пока в дверях зала не показался Вилли. Он отправился к своим скамейкам и сразу понял, что сильный шум в кабинете вахтера касается его.

Он помчался туда. Он пытался объяснить, что женщина приезжая и не знает порядков и правил, но, несмотря на все его просьбы, штраф он все же уплатил.

Дома Ингиборг долго плакала. Ну, в чем можно было ее обвинять? Она ведь была в этом месте впервые.

Прошло какое-то время, все как бы успокоилось.

И решил Вилли доставить любимой удовольствие. В ресторан ее вести пока рановато, решил он. Она ведь до сих пор никогда в ресторане не была. А вот по автобану ее еще никто не возил.

И поехали они кататься.

Автобан был не загружен, и ехали они быстро, в какие-то моменты Ингиборг хватала Вилли за руки и кричала: «Ой, ой!».

Спустя час катания, Ингиборг стала просить Вилли остановиться возле заправочной станции. Вилли решил, что она хочет в туалет. Он остановил машину и показал ей, куда идти. Ингиборг вышла и отправилась туда, куда ей показали.

Вилли же погулял по магазину, который работал при заправочной станции, потом пошел в табачную лавку. Потом отправился в машину, а жены все не было. Прождав час, он отправился ее искать.

Он вызвал уборщицу, велел ей осмотреть туалет, потом подвалы, подсобки, кухню, мусорный закуток, но Ингиборг нигде не было. Тут Вилли очень растерялся. Он решил, что ее украли. Как быть? Он вызвал полицию. Через 20 минут приехали две полицейские машины и вертолет. Стражи порядка прочесали лес, осмотрели все в округе, но…

«Ваша жена пропала», – констатировала полиция. Очень расстроенный Вилли отправился домой. Вернулся он домой, когда было уже темно.

Дверь ему открыла Ингиборг. Вилли просто потерял дар речи.

– Как ты сюда попала? – удивленно спросил Вилли. – Я тебя 3 часа искал с полицией. Где ты была?

– Понимаешь, любимый, – тихо сказала Ингиборг, – я увидела автобус, который шел в соседнее село, и решила на нем уехать. Мне было страшно ехать в твоей машине. Подобное поведение очень удивило Вилли. Он не знал, что ответить.

Прошло два месяца. И вот письмо из полиции, а там счет на 10 тысяч. Евро за ложный вызов полиции. Погуляли!

Светало. Яков лежал в гостиной на полу, рот его был заклеен клейкой лентой, руки туго связаны за спиной, голова нестерпимо болела.

– Что со мной? Сознание возвращалось медленно.

Входная дверь в его квартиру была приоткрыта. Яков услышал чьи-то нерешительные шаги. В дверь заглянула уборщица ЖЭКА Маруся, которая пришла мыть лестницу. Она увидала полуоткрытую дверь и вошла.

Лежащий на полу человек, издавал страшные звуки, и дико мотал головой. Присмотревшись внимательно, она поняла, что у него заклеен рот. От ужаса она вначале потеряла дар речи. Затем начала громко причитать:

– Ой, дитятко, да що же це робытся!

Когда она, наконец, освободила ему руки и отклеила ленту, Яков тяжело вздохнул.

– Вот попал! – тихо сказал он. С трудом передвигаясь, он подполз к столу, на котором лежали разбросанные бумаги. Билет, приглашение и загранпаспорт были тоже там. Исчезли только деньги. Перебирая в голове события прошедшей ночи, он лихорадочно вспоминал, сколько было денег. Да, да, конечно, он помнил совершенно точно, денег было 30 тысяч марок.

– Шо робыты, дитятко? – с ужасом спросила Маруся.

– Ничего! И спасибо Вам большое. Ничего делать не надо и идти никуда не надо. Я ведь сегодня уезжаю навсегда из этой страны, где нельзя никому доверять.

Вытолкав упирающуюся Марусю за дверь, он стал быстро собирать разбросанные по квартире вещи.

«Как это все мерзко и ужасно, – думал он. Была семья, уют, заботы. А теперь один, нищий, никому не нужный, без друзей и родни. Хоть в петлю».

Вещи были собраны. В дипломате уместились все его документы. А 100 марок он насобирал по карманам одежды. Слава богу, что все кончилось так, а ведь могло бы быть значительно хуже, философски рассудил Яков. Теперь нужно начать жизнь с чистого листа. Правда, как забыть то, что сделали с тобой? Из памяти стереть это непросто. Самолет Одесса – Германия увезет его в новую жизнь. Но что еще ждет впереди?

И вот он уже в самолете. Якову предстояло лететь три часа. Хотелось немного закрыть глаза и поспать. Однообразный гул моторов навевал дрему. Нет, это был не сон. Это были воспоминания…

Был солнечный день. Мать занята приготовлением обеда, его маленькая дочка рисует на кухонном столе кораблики, отец читает вслух газету, жена крутит на голове бигуди. Все тихо и мирно. Семейная идиллия, и ничто не предвещало беды.

Сколько он себя помнил, отец работал в торговле. Сначала младшим продавцом, потом заведовал базой. Их семье при всякой власти жилось хорошо. Мама никогда не работала, папа снабжал семью всем. Даже в самые голодные годы перестройки в доме всегда могли принять гостей. Он стал инженером, работал в обычном НИИ, получал свои 95 рублей. Он всегда был человеком послушным и обязательным. Винтиком, хорошо запрятанным в глубине работающего механизма. И, если бы не отец, он никогда не смог бы завести семью. А семью очень хотелось.

Когда он привел невесту в дом, она маме сразу не понравилась. «Ну, что это за краля такая, „ни рожи, ни кожи“, но с большими претензиями». Но когда он женился, мама постепенно смирилась. А потом к власти пришел Андропов, и началось…. Проверки в магазинах, в кинотеатрах. Людей вылавливали на улицах и пачками затаскивали их в милицейские участки, выясняя, почему они не на работе. За то короткое время правления Андропова у папы на складе, видимо по наводке, несколько раз побывало ОБХСС. Определили недостачу. Папу посадили, дали два года «химии». Говорили, что это не очень страшно. Через некоторое время его выпустили по амнистии. Но после всех этих переживаний у него начал садиться голос и все заволновались. Он отправился в Москву, к специалисту. Диагноз был неутешительный – рак. В начальной стадии,«неоперабельный». Нужно ждать. И папа ждал. Ждали все, а пока жизнь становилось все сложнее.

Везде начали сокращать сотрудников. А в один не прекрасный день закрыли и НИИ, в котором работал Яков.