Лейла Элораби Салем - Лугальзагесси, царь Шумера

Сурру-Или поднял Ибата и связал ему руки. Тот покорно опустил голову и пошел вслед за конвоем, который вывел его на оживленную улицу. Оставшись один, Лугальзагесси повернулся к Асту и сказал:

– Возьми зерна, сколько тебе надо. Потом пойди к главному казначею и перечисли все, что у тебя отнял Ибат. Все будет возвращено и ты сможешь снова заниматься торговлей. И отныне твои дети не будут больше голодать.

– Спасибо тебе, повелитель. Да вознаградят тебя боги! – счастливый купец опустился на землю и склонил голову пред царем, и когда выпрямился, того уже не было рядом.

На следующий день рано утром состоялся суд над незадачливым Ибатом, который многие годы где хитростью, где подкупом увеличивал свое состояние, переписывая на свое имя зерно, принадлежащее царской семьи. И вот в день, когда на площади собралась толпа горожан в ожидании приговора, солдаты патрулировали улицы, дабы пресечь всевозможные склоки между простолюдинами, которым хлебом не корми, дай посплетничать о власти имущих. И вот в самый солнцепек, когда светило бросало яркие лучи на прожжённую пыльную землю, царский глашатай открыл двери судебного дома и, раскрыв толстый пергамент, на котором был написан вердикт Ибату, прочитал сильным высоким голосом:

– Жители Уммы! Слушайте и запоминайте. Благодаря помощи богов, чье благословение легло на нашего царя Лугальзагесси, сына Укуша, нам удалось раскрыть обман Ибата, числившегося чиновником при отделе писцов, занимающимся торговлей и подсчетом зерна. Ибат обманом завладел имуществом, ему не принадлежащим; он брал взятки с купцов в крупном размере и заставлял платить ему деньги каждому, кому понадобилась его печать. Суд принял вердикт: отнять все имущество у Ибата, вернуть зерно в царские амбары, снять с должности Ибата, а всем пострадавшим от его козней купцам вернуть их деньги.

Толпа разом загудела. Мужчины и женщины подняли руки к небу, благословляя царя. Один из судей, который до этого находился в зале суда, вышел с мешочком в руках и поднял его вверх, дабы купцы Уммы могли лицезреть дар правителя. Глашатай зачитал список купцов, которым полагалось выплатить деньги из тех, что были отняты у них. Торговцы выстроились в очередь, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения и радости, которая наконец-то снизошла к ним, простым смертным, обманутым и обездоленным. Они были счастливы: теперь их семьи не будут голодать как раньше. Жены смогут купить себе новые платья, а дети сладости. Когда глашатай сыпал каждому купцу монеты в их ладони, те разом падали ниц, благодаря судей и царя Лугальзагесси, которые проявили великодушие и справедливость.

Вечером целая вереница купцов вместе с семьями и жертвенными животными направилась к главному храму, дабы воздать благодарственные молитвы царю и принести жертву Энлилю. До поздней ночи в храме горели яркие огни, кровь овец и быков лилась на холодный каменный пол, по которому ходили тысячи ног. Подошва сандалий молящихся стала липкой от крови, а жрецы в белоснежных одеяниях, воскуряя дурманящие благовония, с улыбкой принимали порубленные на части туши животных и складывали их в специальные чаны, которые потом уносили безмолвные рабы на кухню, где готовились всевозможные блюда для высшего духовенства.

Старый Укуш, восседая на золотом стуле вдали от всей суеты, с безразличным видом смотрел та кровавые жертвоприношения, от которых алтари богов становились красными. Запах крови и разделанной плоти витал по всему молельному залу, от которого становилось дурно верховному жрецу, раньше, в молодые годы, тоже когда-то в неистовом раже берущему нож для разделывания овец и быков. Теперь же Укуш лишь наблюдал за ритуалами в храме, все реже и реже появляясь среди молящихся.

Когда жертвоприношения завершились, слуги пригласили жреца поужинать перед убытием, но что Укуш устало ответил:

– Я не голоден. Прикажите моим носильщикам, пусть приготовят мой паланкин. Я ухожу домой.

Так прошла еще одна ночь. Огни давно погасли. Очертания пустыни и барханов, виднеющихся на горизонте, растворились в кромешной тьме южной ночи. Где-то далеко-далеко выли гиены, устроившие драку из-за кости. Ночная птица взмахнула крыльями и перелетела на другую крышу дома. Ночная стража, стоящая с копьями наперевес возле стен города, не заметила человеческую фигуру под капюшоном, которая спрыгнула на землю и растворилась в темноте.

Прокричал петух, возвещая о приходе нового дня. Яркая полоска света показалась на горизонте, окрасив далекие песчаные холмы в красный цвет. На улицах Уммы появились первые прохожие, неся на своих загорелых плечах мотыги, мешки и кувшины с водой. Постепенно город проснулся. Открылись лавочки купцов, выставляющих на продажу свой товар: только что испеченный душистый хлеб, овощи и фрукты, глиняные горшки и плошки, ткани, дешевые украшения, косметику для женщин. Толпа прохожих теснилась в узеньких улочках рядом с лавками, выбирая товар или просто с любопытством рассматривая красивые ткани, на которые не было денег.

Громко шумя, пробежала стая ребятишек-школьников, спешащих на урок в храмовую школу. Прошли с важным видом купцы и жрецы низшего ранга. Несколько чернокожих рабов с клеймом на руках тащили на себе тяжелые мешки, сгибаясь под их весом. Прошли важные дамы в окружении служанок, одетые в пестрые одежды и множество золотых браслетов, блестевших на солнце. Привычная жизнь вернулась в Умму.

В это время Лугальзагесси, позавтракав вместе со своей любимой женой, отправился в сопровождении Сурру-Или, ставшего его правой рукой, в казармы солдат, что располагались в черте города. Царь подъехал на своей колеснице к одноэтажным постройкам, лепившимися друг к другу, и вошел внутрь, очутившись на площадки, где проходили учения. Солдаты вот уже несколько лет не участвовали ни в одном сражении, все свое время проводя в казармах среди таких молодцов. Постепенно лень начала одолевать и их. Учения велись постольку поскольку; оружие заменялось деревянными мечами и дротиками, похожими больше на детские игрушки, в которых играются маленькие мальчики.

В самих казармах стоял затхлый воздух, будто их давно никто не проветривал. Большая паутина в углу и дырка в полу, прогрызенная мышами, свидетельствовали о полном запустении армии. Солдаты при виде царя разом вскочили с места и низко склонились перед ним. Лугальзагесси радостно поприветствовал их и приказал позвать к нему командира.

Командир, тучный мужчина с большими волосатыми руками, предстал перед царем и склонил голову, боясь посмотреть ему в глаза. Лугальзагесси уловил его смущение и спросил:

– Хорошо ли проводятся учения и зачисление новобранцев в ряды войска?