Татьяна Боровенская - Вологжанка

– Ты иди Анна вперёд. Я тут с дочкой посижу, уже не так далеко осталось до нашей деревни. Совсем замучилась она, и почему я тебя не послушала?

– Хорошо! Только долго не сидите, а то замёрзните, смотрите, метель усиливается!

Анна пошла вперёд. Прошёл час, Гали с дочкой всё не было. Женщина повернула назад. Она уже не чувствовала рук и сознание было затуманено от усталости. Наконец, увидела вдалеке две сидящие фигурки на снегу, когда она подошла ближе, поняла, что они мертвы. Слёз не было, только огромное чувство отчаяния овладело ею. Она поняла, что тоже замёрзнет, если не будет идти вперёд

Анюта снова вернулась на свои следы и пошла к деревне, метель бушевала и бросалась большими пригоршнями снега. Женщина твердила про себя одно слово: «идти», упрямо передвигая ноги, которые не хотели слушаться. Наконец показалась первая, крайняя изба, Анна постучала, хозяин вышел и помог ей зайти внутрь.

– Ой, Аня! Совсем ты заледенела! Иди быстрее к печке и снимай одежду.

– Там Галя с дочкой в часе ходьбы, замёрзли, мёртвые они, – прошептала она непослушными губами.

Хозяйка всплеснула руками

– Ах, несчастье! Зачем же она дочку взяла? Ты попей горячего чаю, и ягоды вот кушай, я сейчас сына старшего пошлю за Николаем. Метель страшная началась, ну и погода, не повезло.

Весна 1934 года принесла новую беду и трудности. Умерла Александра. Тяжело было прощаться с ней. Не один раз её мудрость помогала выживать в это трудное время. Похоронив её рядом с Павлином, глава семейства задумался, как жить дальше.

Надежда, средняя сестра Райки, проболела всю зиму, кашель душил её беспрестанно. Еда заканчивалась, несколько десяток картошек на целую семью, вот и всё, что было из припасов. У Николая ещё оставалось ружье, хотя в лесу запретили всякую охоту, да и патронов было в обрез, он решил попытать счастья. Едва рассвело, Николай отравился в лес, но надо было успеть на работу и он, проходив два часа смог только подстрелить сойку да лесного голубя на последнюю дробь, но и они помогли протянуть несколько дней.

В колхозе посчастливилось выпросить две горсти зерна. Так дети с приходом весны смогли наконец-то выздороветь.

«Надо как-то менять жизнь. Иначе следующую зиму не протянем», – подумал он.

Уже многие, бросив всё, получая паспорта всякими хитростями, уезжали из деревни: кто в Вологду, или в Архангельск.

Николаю поручили отвезти выбракованных лошадей и коров с двумя помощниками в Вологду. Им выдали паспорта. Каждый колхоз выполнял свой план по мясозаготовке, несмотря, что сами еле выживали. Долго добирались они. Закончив дела, решили сходить на речку Сухону посмотреть на корабли, на людей, но новую жизнь.

Николай увидел женщину, которая несла в руках большой каравай хлеба.

– Извините, гражданочка. А чтобы купить такой хлеб нужно ли для этого паспорт?

– Вы что товарищ? Вон через дорогу хлебный магазин, заходите и покупайте!

Николай смутился, но не мог же он объяснить, что в городе не был несколько десятков лет.

Его напарник Иван сказал:

– Другая жизнь, видно неплохо у них. А мы работаем, как крепостные, света белого не видим, а голодаем. Как семью содержать? Порушили устои деревни. Мои родственники в Рикасиху поехали, на Северной Двине город новый закладывают Судострой, не далеко от них, очень довольны и я подумываю сняться, там хоть рыба есть. Брошу колхоз, будь он неладен и к ним уеду. Охотиться не дают, землю отобрали, а детей не прокормишь за их трудодни.

Они купили дешёвого хлеба, и пошли к лошадям готовиться в обратный путь.

Вернулся Николай в деревню, тоска охватила его сердце.

«Неужели и дети мои не узнают лучшей жизни, так и будут на работе ломаться и голодать»? – Подумал он.

– Анютка, – обратился Николай, – паспорт у меня есть теперь, хочу я с места этого уходить, нету жизни больше в деревне. Еле-еле вытянули эту зиму, и мать потеряли, а следующую ещё хуже будет. Колхоз создали, чтоб крестьянство погубить, сама видишь, как мы бедствуем. Давай корову продадим и уедем в Рикасиху. Рядом новый город Судострой начинают возводить. Я нашёл знакомых с Никольской. Они зовут нас, хвалятся, что неплохие деньги платят в Рикасихе, там районный центр, если плохо будет, в Судострой переберёмся. Как думаешь?

Анна заплакала, помолчала, потом ответила:

– Ну что же, надо поехать из-за детей. Здесь жизни нет, совсем мы оголодали. Хочется, чтобы их судьбы лучше сложились на новом месте. В колхозе мы как проклятые работаем, а толку нет, всё план повышают, страну кормить надо, а мы кто тогда?

Николай обнял её.

– Лапушка моя, авось не пропадём. Дети старшие уже подросли, как-нибудь устроимся. Директор школы хотел давно купить корову, вот ему и продам, договорюсь с Федорёнком, и ему лошадь с телегой тоже предложу, попрошу его, чтобы он с нами до Шуйского поехал, так и доберёмся к пристани. А там и по реке до Вологды доедем, оттуда поездом до Архангельска, Рикасиха от него недалеко.

Анна вздохнула и сказала:

– Уйдём из деревни, силы ещё остались, а будущее покажет, правильно ли мы сделали. Никто не знает где лучше, но тут от голода погибать не хочется. Я завтра пойду тоже за паспортом, скажу, что на работу устраиваться поваром в соседнее большое село Воробьево. Надеюсь, твой брат не подведет и выдаст мне документ. Скажу, что на месяц пойду наниматься на работу. На том и порешим.

Анюта получила паспорт, но на работу не пошла, объяснив это тем, что заболела. Они начались готовиться к отъезду.

Дети обрадовались, оживились, не могли дождаться, когда же поплывут на пароходе, а железную дорогу видели в школе на картинке и мечтали о поезде. Только и говорили о предстоящем переезде. Старшая Александра, которой уже было семнадцать лет, особенно была довольна и планировала устроиться на работу в новом городе. Василию хмурился, как взрослый и говорил, подражая им:

– Чему радуетесь? Неизвестно что нас ждёт ещё на новом месте.

Шустрая Райка была счастлива совершенно. Она так любила перемены в жизни и возразила брату:

– В школу другую пойдём с городскими детьми, что мы тут узнаем? А там столько интересного будет, я уверена. Школьные книжки дадут на каждого и с картинками! Может и сумка будет у меня красивая, а то хожу с холщовой

Ольга с Надеждой держали младших на руках Валю и Вову, слушали их перепалку, но в разговоры не встревали.

Прибежала Божатка, запричитала:

– Как же вы дом хороший оставите, сам же строил! Здесь хоть и голодно, но всё знакомо