Вера Мосова - Не шей ты мне, матушка, красный сарафан

Постепенно жизнь вошла в свою колею. Поездка потихоньку стала отодвигаться в прошлое. Насущные дела способствовали этому. Девушки то работали в огороде, то по дому, а в свободное время читали книги, привезённые от Павла Ивановича. Нередко в послеполуденную жару усаживались они на лавку под тенистой черёмухой, что росла в их огороде, и поочерёдно читали вслух. Выходила Лукерья с каким-нибудь рукоделием и с удовольствием слушала, а иногда и матушка устраивала себе роздых между дел. Они вместе восхищались смелостью капитанской дочки, вставшей на защиту своего возлюбленного. Вместе горевали над судьбою несчастной Марьи Гавриловны, которая по причине жуткой метели была обвенчана с незнакомцем, а потом искренне радовались, что нашла она в Бурмине своего венчаного мужа. Веселились от проделок барышни-крестьянки и были счастливы, когда её загадка благополучно разрешилась.

– Кому-то нравится из барышни в крестьянку наряжаться, а наша Нюра, наоборот, из крестьянок в барыни пойдёт, – рассуждала Лукерья с улыбкой.

– Да! Не ко всем так судьба благоволит! – подхватила Маруся.

– Не завидуй, дочь, нехорошо это, – обратилась к ней Анфиса. – Зависть, она, как ржа, душу выедает. У каждого на роду своё написано, и надо уметь принять это с благодарностью. Не гневи Бога понапрасну. То, что отведено тебе, всё равно твоим будет. А на чужое зариться – грех большой. Лучше порадуйся за сестру.

– А это я так радуюсь! – выкрутилась Маруся.

Теперь у сестёр появились новые темы для бесед. Они порой рассуждали о поведении книжных героев, прикидывали, что было бы, поступи они как-то иначе, чем в книжке прописано. Особенно тронула девушек судьба бедной Лизы. Глаза их были влажными от слёз, когда они прочли, как несчастная бросилась в пруд.

– Вот ведь какой этот Эраст обманщик! – возмущалась Маруся. – Неужто все парни такие? Сначала посягают на девичью невинность, а когда добьются своего, тут же и отворачиваются!

– Ну, может, и не все такие, – отвечала ей Нюра. – Только лучше себя блюсти, не поддаваться греху.

– Помнишь, в прошлом годе Наташку рыжую Тихон Сивков обрюхатил? Он потом женился на ней, отец его заставил, а пересудов-то сколь было!

– Ну, да, помню, но он ведь с Лизой Марамзиной гулял тогда, а жениться на другой пришлось.

– А Лизу-то её отец тут же за кушвинского приказчика отдал, – начала вспоминать Маруся, – и, поговаривают, ребёночек у неё тоже раньше сроку народился. Тихон-то наш и тут поспел!

– Выходит, что парням всё равно, с кем гулять-миловаться? Хоть и с двумя сразу? А как же любовь тогда?

– Да промежду ног у них вся любовь! – зло бросила Маруся.

– Нет, мой Алёша не такой, он любит меня, – растерянно произнесла Нюра.

– Ага, ты доверяй, сестрица, но ухо держи востро!

– А чего ж ты так раскипятилась-то? – удивилась Нюра.

– А ничего!

Тут к ним прибежал Василко. По его хитрющему взгляду Нюра сразу всё поняла.

– Ну, говори, с чем пожаловал, – с радостной улыбкой спросила она.

– Там, за огородами, ждёт тебя Алёшка, спрашивал, не выйдешь ли к нему.

Нюра опрометью бросилась к милому, было и радостно, и боязно. Он стоял, навалившись на прясло 11 11 Пря́сло – изгородь из длинных жердей. , и держал во рту какую-то травинку.

– Ну, здравствуй, красавица моя! – попытался он обнять её.

Нюра резко отстранилась, вдруг увидит кто.

– Похоже, я уже и не люб тебе после жениха-то, – с обидой в голосе сказал Алёша.

– Как ты можешь так думать? Негоже нам среди бела дня с тобой обниматься, я всё-таки невеста просватанная. Не ровён час, увидят да тятеньке расскажут – не сдобровать мне тогда.

– А когда стемнеет, сможешь? Приходи сюда ночью, я ждать буду. Я только на денёк выбрался из лесу с тобой повидаться, завтра обратно отправляюсь.

– Я постараюсь, Алёшенька. Отца дома не будет, он с братьями в ночное собирался, а сейчас я побегу, пока меня не хватились.

– Я буду ждать тебя в полночь!

До конца дня Нюра пребывала в тревожном ожидании. И с милым повстречаться ей хотелось, и страшно было. Да и день тянулся медленнее, чем обычно. Вечером они с Марусей пригнали коров из пасева, полили капусту на огороде, помогли матери с ужином, собрали туесок еды мужикам с собой в ночное. Вот уже и отец с братьями уехали, и спать все улеглись, и в доме тишина, а за окном всё не темнеет. Светлая июньская ночь – плохая подруга для тайных свиданий. Нюра лежала, прислушиваясь, все ли заснули. Тихо в доме, только ровное сопение спящих домочадцев слышится. Осторожно, чтоб не скрипеть половицами, пробралась она на цыпочках к двери, тихонько отворила её, вышла и с замиранием сердца спустилась с крыльца. Пробралась к воротам, с трудом отодвинула тяжёлый баут 12 12 Бау́т – металлический засов в форме длинного болта и выскользнула со двора. Сердце бешено колотилось в груди, когда она бежала пустынным проулком вдоль огородов. Вот уже и милый её Алёшенька шагнул навстречу, широко раскинув руки, и она, забыв обо всём на свете, окунулась в его тёплые объятия. И снова сладкие поцелуи, и снова уходящая из-под ног земля да тихий шёпот милого друга – вот и всё, что было в мире сейчас, а больше ничего и не существовало.

Они опустились на мягкую траву и сидели, обнявшись. И никакие слова не нужны были, каждый слышал стук сердца другого и желал только одного – чтоб сердца их всегда бились рядом. Так ли уж многого желали они от жизни? Но даже и эту малость не хотела им дарить судьба.

– Расскажи-ка мне, Нюра, как твоя поездка? Не обижал ли тебя твой жених? – спросил Алёша с затаённой в голосе тревогой.

– Не переживай, родной, он был добр ко мне, всё было хорошо.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе понравилось быть с твоим женихом? – слегка задиристо спросил Алексей.

– Мне было очень тоскливо без тебя, Алёшенька!

– И ни разу не возникло желания пойти за своего богатея? – пытливо выспрашивал он.

– Ну, что же ты такое говоришь? Как можешь ты думать такое? Мне ведь, окромя тебя, никто и не нужен.

И снова объятия, снова поцелуи, от которых так кружится голова. И вот земля уже поплыла куда-то, и голова вдруг оказалась на мягкой подушке из клевера, трава слегка щекочет шею, и под спиною чувствуется крепкая рука друга. А другая его рука вдруг оказывается под сарафаном, и тело пронзается сладкой дрожью. И томно, и страшно. Что же он делает? Возможно ли такое? Вот уже гладит он её колено, вот продвигается выше…

И вдруг в голове всплывает: «Эраст!»

Нюра мягко отталкивает руки любимого:

– Не спеши, родной, я ещё не жена тебе!

– А как же я могу не спешить, когда тебя другому отдают. Я хочу, чтоб ты была только моей.

– Я и буду только твоей, обязательно буду, когда… когда обвенчаемся. Отпусти меня сейчас, мне домой пора.