Лев Волохонский - По понятиям. Происхождение современной общественной морали

Основные принципы воровского закона постоянно интерпретируются, конкретизируются и приспосабливаются к времени и месту на сходняках, толковищах и правилках, где решаются вопросы типа:

– сколько брать с фраеров на общак: 10 или 30%?

– можно ли выходить на работу (естественно, не принимая в ней участия)?

– можно ли контактировать с ментами наедине, без свидетеля?

И т. д. и т. п.

Не меняя сути, закон гибко реагировал на конкретные условия и перемены. В каждом бараке, в каждой камере воры жили обособленно, постоянно общались друг с другом и непрерывно вырабатывали единую оценку всего происходящего, с позиции воровского закона. В конфликтных ситуациях и в случае разночтений собирался более представительный сходняк (общелагерный, общегородской, общероссийский).

Решения принимались по принципам, близким к системе общего, или англо-саксонского права (Common Law) и суда присяжных, то есть не просто формальное применение закона, но установление мотивов поступков применительно к конкретной ситуации и интерпретация норм права на этой основе.

Именно этот механизм обеспечил жизнеспособность воровского закона и впоследствии дал возможность перехода от воровского закона к воровским и тюремным понятиям.

В итоге весь преступный мир имел единую систему взглядов и поведения, основанную на полном отрицании государства и общества (которого, впрочем, уже не было).

Люди преступного мира практически не имели социальных связей с советскими гражданами.

Буфером между ворами и социумом служили притоносодержатели, наводчики и барыги (скупщики краденого). Это были люди без каких-либо понятий, и их честность по отношению к ворам обеспечивалась лишь страхом. Воры никогда не торговались с барыгами и сдавали им добычу по сверхдешёвым ценам, но те знали, что расплатой за обман может быть жизнь и сильно не наглели.

С 30-х годов и до войны правовые нормы преступного мира, как и остального советского населения, были стабильны.

Страна стала полностью тоталитарной, коммунисты вели беспощадную войну с народом и практически искоренили какую бы то ни было общественную мораль и вообще какие бы то ни было неконтролируемые горизонтальные связи между людьми, включая семейные.

Браки заключались уже не «на небесах», а в государственных учреждениях, и если супруги были недовольны друг другом, они жаловались в партком, по указаниям которого дети отрекались от родителей, жёны от мужей, братья от сестёр и т. д. И все были обязаны стучать друг на друга.

В этих условиях ни одна группа людей не могла свободно общаться и просто не имела возможности выработать какой-то общий взгляд на то, что хорошо и что плохо. Естественно, кто-то сохранил личную мораль, честь, совесть и т.п., но именно сугубо личную. Мораль как общественный фактор была тотально уничтожена.

Между тем воры свободно общались и, можно сказать, только тем и занимались, что оценивали всё происходящее с позиции воровской идеи.

Покончив со всеми прочими, коммунисты уничтожили и свои собственные моральные нормы. Принципы типа: «Что на пользу революции и социализму, то и морально» и т. п. сменились одним, неукоснительно соблюдаемым правилом: «Чего хочется Вождю, то и хорошо».

Достаточно авторитарный демократический централизм, превратился в тоталитаризм. Всё, что не вписывалось, уничтожалось или отправлялось в ГУЛАГ.

Население было воспитано так, что Вождь мог в любой момент поменять оценку чего-либо на противоположную, и вся страна это легко принимала. Неоднократно переписывалась история, менялись партийные догмы, переоценивалось отношение к личностям и государствам, научные концепции и всё, что угодно.

Религиозная мораль всех без исключения конфессий была уничтожена вместе с конфессиями.

Национальные традиции всех без исключения национальностей стали «национальными по форме и социалистическими по содержанию» , то есть тоже, по сути, были уничтожены.

В стране осталось всего 2 системы общественных моральных ценностей: тоталитарная мораль социума и воровской закон преступного мира. Они стабильно сосуществовали с 30-х годов до войны.

Суд:

РОБЕРТ КНАУП И СЫНОВЬЯ

20 апреля 1939 года в «Известиях» сообщалось о поимке воров – взломщиков Роберта Кнаупа и его трех сыновей – Владимира, Аркадия и Евгения. Эта шайка на протяжении ряда лет, разъезжая по городам СССР, занималась расхищением социалистической собственности. В Нижнем Тагиле воры разобрали стену мехового магазина и похитили мехов на 50 тысяч рублей. Затем они ограбили меховые магазины в Воронеже и Тамбове.

Вчера дело воровской шайки начал слушать Московский городской суд под председательством т. Фадеева, при народных заседателях т. т. Власовой и Васильеве. Обвиняет помощник прокурора т. Казинов. Защищают 6 адвокатов. На скамье подсудимых 11 человек – Кнауп, его сыновья и их соучастники.

«Известия» №210, 10 сентября 1939 года.

16 сентября московский городской суд вынес приговор по делу Роберта Кнаупа, его сыновей и их подельников. Р. Кнауп приговорен к расстрелу, его сыновья Евгений, Аркадий и Владимир – к 10 годам заключения; остальные – к разным срокам лишения свободы.

Суд:

ПОДСТРЕКАТЕЛЬСТВО МАЛОЛЕТНИХ К ГРАБЕЖУ

Осенью прошлого года в Тимирязевском лесу, в поселке Сокол, Покровском-Стрешневе и других окраинных пунктах Москвы было совершено несколько ограблений. Застигнутых в уединенных местах прохожих преступники избивали и отбирали у них личные вещи.

Работники Московского уголовного розыска раскрыли эти преступления

Было арестовано в разное время 19 человек. Выяснилось, что грабежами занималась группа лиц без определенных занятий. Большинство из них имело уже судимости или приводы.

Главари шайки П. Волков, А. Федоров, Н. Зубачев, И. Пехов и Н. Григорьев втянули в свою компанию 8 несовершеннолетних: Д. Зайцева, Н. Тихонова, И. Мурашева и других, заставляя их совершать мелкие грабежи и кражи. Прибегая то к посулам, то к угрозам, грабители непрестанно толкали малолетних на преступления.

Дело этой грабительской шайки в течение шести дней рассматривал Московский городской суд под председательством тов. Н. А. Венедиктова. Государственное обвинение поддерживал прокурор тов. К. Л. Глинка. С защитой выступало 6 адвокатов.

На суде вожаки шайки увиливали от прямых ответов, всячески пытались запутать дело. Некоторые из них отрицали свою вину, другие признавали ее лишь частично. Однако показаниями свидетелей и потерпевших все они были уличены как в собственных преступлениях, так и в понуждении малолетних к грабежу и кражам.