Эжен Скриб - Мавры при Филиппе III

– Кто из вас барон Фернандо д’Альбайда?

– Я. Что вам угодно?

– Именем короля, пожалуйте вашу шпагу и следуйте за мной… Всякое сопротивление бесполезно, – прибавил он, указывая на стражу, когда Фернандо с нерешимостью посмотрел на своего друга.

Тот понял и сказал:

– Я поеду и сделаю все, что ты сам сделал бы, клянусь!

– Я готов следовать за вами, – сказал Фернандо, обращаясь к офицеру, – но скажите, пожалуйста, не слышали ли вы чего о доне Хуане д’Агиларе, который командовал нашей армией в Ирландии?

– Носятся слухи, но не знаю, верны ли…

– Что такое?

– Говорят, что его осудили на смерть, а имение конфисковано.

Друзья молча обнялись. Иесид шепнул:

– Пока я жив, полагайся на меня и не отчаивайся.

Фернандо под конвоем солдат вышел из дому. Офицер сел с ним в карету, и они поехали к валладелидской темнице. Вслед за ними Иесид со слугой своим Гассаном сели на коней и поскакали по дороге в Валенсию.

Старик Аламир Деласкар сидел в самом потаенном покое своего дома. Это была подземная пещера, куда только и входили он и сын его Иесид. В это время вместе с ним сидел седой почтенный старец и, склонив голову на руку, о чем-то мрачно думал.

– Друг мой! – говорил Аламир Деласкар. – Неужели мне не удастся вас утешить? Скоро приедет ваш племянник. Вы с ним найдете средство оправдаться перед королем. Надобно же, чтобы Филипп хоть один раз в жизни слышал правду.

– Трудно, трудно!

– Если и невозможно, то для побеждения ее Бог сотворит чудо. Вы достойны того. Если не теперь, то со временем, потерпите. Здесь у меня вы в безопасности.

– А вы добрый друг! Вы скрываете изгнанника! За это вам самим и всем вашим грозит изгнание, а, может быть, и смерть.

– Так что же? Пусть грозит. Что бы ни случилось, мы вас не оставим. Ваши враги – наши враги. Они преследуют вас, ваше убежище, они лишили вас всего, – вот возьмите все имущество Альберика, которого вы спасли в горах Альпухарраса. Возьмите все, вы спасли жизнь моего отца.

– Благодарю, благодарю! – говорил старый солдат, скрывая свое волнение. – Но что будет с моей дочерью, с моей Кармен?

– Она будет нашей приемной дочерью. Я выдам ее замуж… награжу приданым.

– А возвратите ли ей честь, отнятую у отца?

– Не отнимут честь вашу, не отнимут! Время докажет вашу невинность. Вам возвратят все почести, вас наградят, вы этого заслуживаете. Неужели в Мадриде нет правосудия?

– Судьи слепы.

– Им откроют глаза.

– Они все подкуплены.

– Так мы заплатим вдвое больше Лермы.

– Да, пожалуй, но я этого не желаю.

– Чего же вы хотите?

– Я хочу видеть моего племянника… Хочу говорить с ним… с Фернандо.

– Чу!.. Слышите, у нас над головами конский топот?.. Вот, лошадь заржала… Я узнаю… это Калед… конь моего сына. Иесид приехал… верно, и Фернандо с ним. Будьте бодры…

Дверь отворилась, и Иесид вошел один. Он рассказал старикам все, что случилось, и не скрыл ареста Фернандо, причину которого нетрудно угадать. Но он не знал, что Фернандо посадили в валладолидскую темницу без всяких объяснений и без надежды на свободу, потому что он казался опасен министру.

– Его скоро освободят, и он приедет, – прибавил Иесид, – но покуда скажите мне, чего вы хотите от него, потому что я – тот же он. Говорите, сеньор.

Д’Агилар посмотрел на молодого человека с улыбкой друга, а старый Аламир Деласкар понял этот взгляд и сказал:

– Не правда ли, что я вам сказал? Нельзя не полюбить Иесида. Теперь говорите, мы будем слушать вас.

Д’Агилар рассказал им все происшествия с того времени, как он с четырьмя тысячами войска присоединился к ирландским инсургентам. С таким малым отрядом он не побоялся атаковать под Бальтимирой тридцатитысячный корпус англичан, которыми командовал вице-король Ирландский. Испанцы дрались с обыкновенным своим мужеством, и долго победа оставалась неизвестной, как вдруг ирландцы оробели и покинули д’Агилара. Он принужден был отступить и бросился в Кипсаль к Бальтимору. Бывшие прежде в его власти ирландцы, устрашенные английской силой и опасаясь мщения Елизаветы, оставили своих союзников, и с этой минуты для достижения цели экспедиции не было никакой возможности. Д’Агилар желал по крайней мере сберечь армию, но, теснимый армией с одной стороны, а с другой – флотом, должен был похоронить испанцев в развалинах занятых городов. Он велел сказать английскому командиру лорду Монжою, что если Испания лишится своей армии, то Англия потеряет свои города, если он не спасет и то и другое. Лорд Монжой, человек с благородными чувствами, предложил капитуляцию, в условиях которых д’Агилар определил, чтобы испанскому войску отдали должную честь и перевезли бы его в Испанию с артиллерией и всем багажом на английских кораблях. Кроме этого, не желая подвергаться гневу победителя союзников, д’Агилар потребовал всеобщее прощение всем жителям городов Бальтимора и Кипсали. Англичане на все это были согласны.

– И вот, – вскричал старый генерал с негодованием, – вот поступок, который они назвали малодушной изменой! Они все перепутали и обвиняют меня более за то, что я договаривался с еретиками, и хотят выслушать тогда, когда я буду в руках инквизиции. А кто услышит меня из инквизиционной темницы? Они заглушат этот голос, пустят в свете ложь, и меня заклеймят позором. Но я составил записку. Вот она. Ее должен прочитать сам король, а не герцог Лерма, и потому я желал бы, чтобы Фернандо, имеющий право присутствовать в совете, лично подал ее королю. Кроме него, никто на это не решится.

– В Испании есть еще люди, которые для друга пожертвуют всем, но только они не придворные, – сказал Иесид.

– Я это и хотел сказать, – отвечал с горестью д’Агилар.

– Им запрещено приближаться к королю, – продолжал Иесид, – но есть средства, которыми можно достигнуть цели. Доверьте мне вашу записку, и недели через две, может быть, она будет в руках короля. До тех пор не выходите отсюда и будьте спокойны.

Иесид не объяснял своего плана, потому что хотел один отвечать за всю опасность; он в ту же ночь уехал.

Между тем при дворе и во всех важных городах королевства были празднества по случаю приезда и свадьбы молодой королевы.

Маргарита Австрийская, третья дочь эрц-герцога Карла, не была красавицей, но отличалась простотой и свободой в обращении. Судьба привела ее царствовать в такой стране, где все было и делалось особенно важно, торжественно и даже лицемерно. Ее нежный, мечтательный и откровенный характер не могли понять в новом кругу, в котором все было противоположно ей.

Бракосочетание короля совершалось в Валенсии. Эта прекрасная Валенсия не восхитила Маргариту. Ей казалось, что узкие неровные улицы не стоят этого названия. Встретивший ее там блестящий двор тоже не очень понравился, потому что в числе дам, среди которых предстояло ей провести жизнь, ни одна не внушала столько доверия, чтобы можно было ожидать сочувствия.