Даниил Калинин - Памяти подвига

Пока личный состав вооружался, допросили пленных. Комбат дал распоряжение снайперам не убивать офицеров именно для того, чтобы получить осведомленных «языков». Трёх легкораненых увели чуть подальше в лес. Какое-то время спустя оттуда послышались приглушённые крики. Потом всё стихло. Немцев мы больше не видели.

Оставшиеся оружие мы обернули чем смогли, и кое-как схоронили поглубже в лесу. Может, оно кому-то из наших ещё пригодится.

Комбат погнал нас курсом параллельно шоссе. Километров пять спустя мы вышли к грунтовой дороге. Дальше снова углубились в лес, двигаясь курсом параллельно грунтовке. До темноты разведка вышла к деревеньке, занятой немцами. Был объявлен 4-х часовой отдых.

Эта деревня стала целью не просто так: в ней расположились ремонтные мастерские немецкой танковой дивизии. Очевидно, информацию получили от «языков». Охрана состояла из полнокровной немецкой роты, плюс два счетверенных автоматических зенитных орудия. Также здесь могли находиться экипажи ремонтируемых танков. Ремонтники имели штатное оружие, рацию – вдобавок исправные рации могли быть в бронетехнике. А значит, немцы свободно могли вызвать подкрепление.

На окраине села у дороги также стояла бронемашина, колеса спереди, под десантным отсеком гусеницы. Вооружена пулемётом; на месте был и дежурный пулемётчик. «Ганомаг» – сказал кто-то из командиров…

Лес практически подходил к восточному краю села, но там немцы оборудовали пулемётное гнездо. Вдоль околиц ходили часовые. Стало понятно, что фронтальная атака закончиться очень большими потерями. Кроме того, вряд ли мы бы добились основной цели-уничтожения бронетехники, ремонтного оборудования и специалистов.

Комбат решил по-иному.

– Снимем часовых с южной стороны. Заходим основными силами. Работаем тихо – штыками. Немцы ремонтируют технику и ночью, значит возможные крики будут приглушены. По четыре пулемёта плюс снайперы – у дороги и на опушке леса. Первая группа – по два отделения к пулемётчикам, флакам (зенитки немцев-Flack-40), ганомагу. Стрелять при крайней необходимости. Вторая группа – шесть отделений – зачищают дома. Не меньше отделения на дом. Третья группа – блокируют ремонтников, наблюдают, в контакт без крайней необходимости не вступать. Выполнившие свою первую задачу, усиливают эту группу. Если поднимется шум —всеми силами атакуем мастерские. К 4-м (через 2 часа) заканчиваем с пехотой – всей группой по ремонтникам. Вопросы?

Вопросов не было. Ночная атака на манер казаков-пластунов была единственной возможной. Только она предполагала какой-то шанс на успех.

Деревня имела неправильную геометрическую форму, более всего напоминающую вытянутый ромб. Лес, которым мы к ней вышли, примыкал к восточной ее стороне; с южной между ним и домами росли какие-то огороды. Вот через них комбат и решил вести батальон.

Все последующие события вспоминаются так ярко, будто всё происходит со мной сейчас, а не несколько месяцев назад…

Во время подготовки я показал один из лучших результатов при снятии часовых. Пригодилась отцова наука. Потому на трёх немцев, замеченных со стороны поля, пошли я, Белик и Кудасов Александр, из кубанских казаков. Его призвали как и меня, в 39-ом, но был он не из моей роты. Кстати, снайпер. Но тогда очень нужны были именно те, кто с большей вероятностью снимет охранение.

Пантюхин выделил на всё про всё 40 минут. Немало, но и немного. Когда снимаешь часового, главное – остаться незамеченным. Вначале я тихо по-пластунски подполз шагов на 50 к своему немцу. «На войне враг часто не видит, не слышит, а чувствует тебя», рассказывал мне отец, «если будешь смотреть на него со злобой, ненавистью, то обязательно вызовешь его внимание». Послушав совет отца, я постарался максимально приглушить свои эмоции, мысли. Для этого при сильном волнении задерживал дыхание. 15 минут я изучал маршрут его движения, 10 – подбирался. Осталось еще 15 (комбат выдал мне часы и фонарь перед боем). С собой трофейный штык-нож, пистолет и две запасные обоймы, 4 трофейные гранаты. Только не деревянные колотушки, а маленькие и круглые, как яйца. На подошвы ботинок намотал обмотки – чтобы мягко ступать.

Наконец немец отходит на достаточное расстояние. На полусогнутых, короткими перебежками добегаю до ближней избы, прячусь за углом. Сердце бешено бьется, вдруг немец засёк, услышал? Вроде нет. Стук в мастерских достаточно громкий; он заглушает шум, произведенный моим бегом.

Снова задерживаю дыхание, успокаиваюсь. Аккуратно достаю нож. Стараюсь как будто врасти в стену, мысленно слиться с ней – так учил отец, чтобы враг меня не почувствовал. Основных вариантов бесшумно снять ножом часового два: со спины лучше перехватить лезвием горло, если лицом встретить – воткнуть клинок в солнышко. Так сбивается дыхание, а значит, жертва не произнесёт и звука.

Мой немец проходит дом, где я схоронился, я вижу его спину. Резко бросаюсь на него, как – будто в полёте. Левой ладонью накрываю ему рот, правой ногой наношу топчущий удар под колено и бью штыком в солнце (в последний момент перехватил нож обратным хватом). Клинок вошел на четверть, немец бьется в руках, как рыба на сковороде. Прижимаю его крепче и погружаю клинок в тело до половины. Враг застывает. Мой поднять тревогу не успел. На всё про всё ушло секунд двадцать.

Оттаскиваю часового в проулок, оттуда же подаю сигнал фонарём – быстро включаю-выключаю два раза. Десять минут спустя наши тихо входят в деревню.

Я перехожу в состав отделения, что должно бесшумно заткнуть боевое охранение. Это сложная задача – одновременно дежурят сразу пятеро немцев.

Решение приходит само по себе: стягиваю с немца китель, сапоги и каску, беру карабин, перехватываю на манер часового. Обмотками притягиваю галифе. В темноте должен сойти за своего. Жаль, Белик ведёт свою группу к бронетранспортеру – он хорошо метает ножи. Ладно, ночь темная, может, нам повезёт…

Немецкий дозор не дремлет. Хотя время 3 часа, близится «собачья вахта». Или их скоро поменяют? Мы подбиремся к крайним домам позади охранения; атаки с тыла фрицы не ждут. Но если кинемся к ним – наверняка услышат, поднимут шум. Подумав, откладываю карабин, снимаю каску, одеваю трофейную пилотку. Обхожу 2 дома, оказываюсь сбоку дозора.

У одного из наших была с собой фляга шнапса. Отхлебываю, обильно растираю рот, проливаю на китель. Всё! Встаю в полный рост, быстро иду к фрицам. Сейчас нужно держаться естественно…

Вообще, согласно устава караульной службы, они не должны меня подпустить близко (уставы в этом плане везде одинаковы). Но есть шанс, что огонь сразу не откроют.

«Kamerad, nicht schießen! Eine kleine flame?» Говорю заученную фразу. Надеюсь, я похож на кого из них. Мне-то трофейный китель маловат.