Влад Николаев - Шесть дней

Надо признаться, что по спине у меня пробежал холодок. Хмурый полковник нарисовал нам невеселую перспективу, а завывания ветра снаружи придавали его словам мрачности.

– Ваши расчеты, полковник, вызывают зевоту. Сколько угодно можете мерить толщину стен, но мы на них взберемся, – казалось, только на никогда не унывающего Байковского заверения де Линя не произвели впечатления. – Могу поспорить, что завтра мы с вами будем ужинать в Измаиле, причем из всей нашей компании не досчитаемся всего троих человек.

– С чего вы это взяли? – фыркнул герцог Фронсак.

Мой друг пренебрежительно отмахнулся от него рукой.

– В крепости тридцать тысяч турок. У нас столько же, если считать гренадер Тимирязева, – кивнул он в мою сторону. – Один русский солдат стоит троих проклятых янычаров, прикрытых вдобавок стенами Измаила. Чертова крепость падет. Это так же верно, как то, что я выиграл золотые часы. А трое из нас не доживут до вечера.

– Весьма странные умозаключения, – Ланжерон, наконец, остановился.

– Не верите, граф? Поразительно, но я верю. Верю настолько, что готов поставить свою жизнь на кон.

– Вы не в своем уме! – Александр Федорович явно занервничал. Он вновь заходил по палатке, теребя при этом пальцами пуговицу мундира.

– Не волнуйтесь, граф, это всего лишь игра! Выиграю я, значит, вы завтра погибнете, а часы остаются при мне. Побеждаете вы, я иду на корм червям, трофей – ваш.

– Вы поистине безумны! – проговорил де Линь.

– Отнюдь, полковник, – повернулся к нему Байковский. – Среди нас находятся еще два мертвеца. Сыграете, узнаем вашу судьбу. Участвуете?

– Русский дурак сказал глупость, а мне играть? Извольте! – Де Линь поспешно встал из-за стола.

Байковский громко засмеялся:

– Хорошо, полковник, вы выживете. А русский дурак тем временем возьмет крепость!

– Вы играете с огнем, капитан! – Ланжерон сел напротив него.

– Я просто чертовски замерз в этой проклятой стране! Так что немного огоньку не помешает. – Мой друг глотнул вина. – Играем?

– Поручик, раздайте карты, – не сводя глаз с капитана, произнес граф.

Спорить с Байковским не было смысла. Он часто искушал судьбу, и делал это с улыбкой на губах. Смерти не боялся, хоть и не раз был на волосок от гибели. Переубедить его в чем-то не представлялось возможным. Поэтому мне оставалось только тщательнее перетасовать колоду.

Желающих сыграть с графом и капитаном не оказалось. Солдат суеверен по сути, и в преддверии сражения искушать судьбу никому не хотелось. Так что я раздал карты лишь двум умалишенным.

Все встали вокруг нас и с волнением наблюдали за игрой. Когда на кону стоит нечто большее, чем деньги, интерес к происходящему вырастает в разы.

Граф попросил еще карту. Мои руки дрожали больше, чем руки игроков, когда я выполнял просьбу.

Ланжерон взглянул на получившийся набор и впервые за вечер улыбнулся.

– Похоже, я завтра выживу, господа, – карты одна за другой легли на стол.

Туз, валет и девятка – двадцать девять очков! Перебить такое вряд ли удастся даже везунчику Байковскому.

– Тимирязев, кто тебя сглазил? – засмеялся мой друг. – Ты мне накидал одних крестов!

Он также вскрылся, и мы увидели шестерку, даму и туза. Все крестовой масти!

Мне стало не по себе. Не столько от проигрыша друга, сколько от вида крестов на лощеной бумаге. Учитывая то, что стояло на кону, выглядело это достаточно зловеще.

– Двадцать шесть очков, Александр Федорович, – констатировал Байковский. – Я проиграл. Так что завтра, после взятия крепости, вы получите свои часы.

– Если вы погибнете, – уточнил Ланжерон.

– Безусловно, если погибну. Как и еще двое из нас. Помните?

– Да, вы достаточно ясно изъяснялись, – нахмурился де Линь.

– Что ж, думаю, нам всем пора отдохнуть. – Байковский с неизменной улыбкой на губах встал и поднял бокал. – Пусть земля будет нам пухом!

* * *

– Ты не в своем уме!

Мы шли с Байковским по лагерю. Дождь перестал, утих и ветер. Свет частых костров хоть немного разгонял давящую на плечи темноту. В нескольких верстах чернел Измаил. Неприступная громада, которую надлежало взять, во что бы то ни стало! И под ее стенами должен был произойти последний акт разыгравшейся в палатке Ланжерона трагедии.

– Почему? – Байковский старался говорить весело, однако в его голосе мне послышалась грусть.

– Ты устроил дуэль с самой смертью!

– Дуэль со смертью? Тимирязев, чертов ты поэт! – хохотнул мой друг. – Только ты мог такое сказать! Хорошо, пусть будет дуэль со смертью. Я все равно выйду победителем в этом поединке. А костлявая стерва пусть меня сторонится.

– Откуда такая уверенность?

Байковский остановился, посмотрел на редкие огни, освещавшие крепость.

– Помнишь цыганку, к которой мы бегали на учебе в Москве? – спросил он.

– Кривоногая шлюха? – я мысленно поблагодарил ночную тьму, скрывшую румянец на моих щеках.

– Она самая, Флорика. Как есть кривоногая шлюха, дай ей Бог здоровья! Чертовка умела многое, да и цену не ломила, – Байковский довольно улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям о днях молодости. – Но я к ней бегал не только, чтобы юбку задрать. Флорика гадала мне. И сказала, как я умру.

– О, Господи! – вскинул я руки. – Ты в это веришь?

– Конечно. Однажды она обмолвилась, что меня вызовут на дуэль, за неделю до того, как это произошло.

– Весомый аргумент! Да ты дрался на дуэлях чуть не каждый день. Сложно было промахнуться! И что же она тебе предсказала?

– Что я погибну в бою. От руки русского солдата.

– Это невозможно! – недоверчиво покосился я в сторону костров, за которыми, тихо переговариваясь и смеясь, сидели казаки, гренадеры, мушкетеры.

– Ты прав, мой друг! Это невозможно, пока мы сражаемся с турками. Поэтому я и поставил на кон жизнь. И поэтому именно я выиграю дуэль со смертью!

– Ты неисправим, – поневоле улыбка тронула мои губы.

Байковский достал выигранные в этот вечер часы.

– Совершенно верно! И не вижу причин, чтобы меняться. Кстати, у нас есть немного времени, чтобы вздремнуть. Советую это сделать. День будет длинным.

Я кивнул и еще раз посмотрел на стены крепости. Крепости, которую Суворов поклялся взять, хоть это было и невозможно. Крепости, одним своим видом внушавшей трепет и заставлявшей сомневаться в собственных силах. Крепости, под завязку забитой турками. «Армейской крепости». Ордукалеси.

Ордукалеси

– А ну тише, окаянные. Или так пройдусь по спинам, что сам черт милей меня покажется, – разнесся грозный окрик над колоннами.

– Да после тебя черт уже нам родней матери, – донеслось из стройных рядов.

Солдаты зашлись в тихом смехе. Сержант окинул их убийственным взглядом, но не проронил ни слова. Хорошее настроение перед штурмом – залог успеха!