Влад Николаев - Шесть дней

Только что в темноту взмыла сигнальная ракета, и армия, стараясь не производить шума, двинулась к крепости. Апшеронские стрелки шли в голове колонны. Управляемая генерал-майором Львовым, она должна была захватить Бросские ворота. Выполнить эту задачу выпало Троицкому мушкетерскому полку Байковского и моему Фанагорийскому гренадерскому. Целью апшеронцев было прикрытие наших голов при штурме.

Густой туман опустился на землю, и солдаты, согнувшись под тяжестью фашин и лестниц, в полной тишине, словно призраки, исчезли в нем.

Идти пришлось довольно долго. Грязь комьями налипала на обувь, отчего марш превратился в сплошное мучение. То и дело кто-то оступался, припадал на колени. Ругань, произнесенная вполголоса, слышалась отовсюду. Я и сам не раз не слишком вежливо отозвался о местном ландшафте. Но брошенная по рядам фраза «Валы впереди» разом заставила забыть о тяжелом переходе. Мы достигли глубокого рва, враг не заметил опасности, и штурм вот-вот должен был начаться.

– Вперед! – услышал я, и полторы сотни стрелков побежали к стенам крепости.

В тот же момент десятки вспышек озарили укрытый туманом Измаил. Следом нашего слуха достиг невообразимый грохот. Нападение, увы, не стало неожиданностью! Пушки, не прерываясь ни на секунду, осыпали ров снарядами, а несчастные стрелки, вопреки всему, расположились вдоль него и открыли ответный огонь. Более скрываться и молчать не было смысла. Батальоны мушкетеров и гренадер, надрывая глотки, бросились в наступление.

Фашины уже не казались такими тяжелыми, а грязь и вовсе перестала липнуть к подошве. Проклиная турецкого солдата, турецкого пашу, турецкую погоду и турецкую мать, солдаты подбегали ко рву, кидали вязанки по две в ряд, и так же быстро пересекали его. Дождь, не прекращавшийся несколько дней до этого, не шел ни в какое сравнение с ливнем, устроенным крепостной артиллерией. Казалось, выжить во рву невозможно! Два или три снаряда угодили в одну фашину. Грязь, вода, прутья, кровь полетели во все стороны. На моих глазах троих мушкетеров разорвало в клочья. Страх проник в сердце, но крепкий мат не дал ему превратиться в панику. Впереди я заметил спину капитана Байковского. Он уже перебрался через ров и, стоя у каменного палисада, связывал две лестницы в одну. На первом этапе смерть отступила от него. Возможно, потому, что целей в это мгновение было предостаточно. Стать одной из них желания у меня не возникало, а для этого требовалось как можно быстрее пересечь ров, полный воды, грязи и ужаса.

– Быстрее, ребята! Шевелите задницами! – громкий голос капрала с легкостью перекрывал грохот пушек. Командой это сложно было назвать, но другого в тот момент и не требовалось.

Я подбежал к четверым фанагорийцам, несущим фашину, и мы кинулись ко рву мимо орущего капрала. Он подбадривал и материл солдат до тех пор, пока в нескольких шагах от него не разорвался снаряд, отбросив несчастного, как тряпичную куклу, на спину и оторвав ему ногу. Вместо громкого крика капрал издал тонкий визг и схватился за кровавый обрубок.

– Твари! – выпалил я, фашина упала в ров, и, не поднимая головы, мы понеслись сквозь огненный дождь, устроенный турками.

Дым от орудий смешался с туманом, прикрыв низину непроницаемой для глаз завесой. Однако это мало помогало! Так же бесполезны были и ружья стрелков, направленные на осажденных вслепую.

Я бежал по вязанке и ругался так, как не ругался никогда. Возможно, это и спасло мне жизнь в тот момент, а смерть решила выбрать более покладистую жертву. Двух гренадер передо мной просто снесло с вязанок ядром, обрызгав меня кровью и внутренностями.

– Твою мать!

Чьи-то руки подтолкнули к палисаду. За каменной стеной пушечный ураган не так страшен. Я перевел дух, крепче сжал саблю и, стараясь не обращать внимания на десятки трупов у подножия палисада, перебрался через него.

Чтобы увидеть еще один ров. Поменьше первого, но от этого не ставший более безопасным. Находясь у самых Бросских ворот, он, заливаемый картечным огнем, превратился в ад. Спасения, казалось, не было. Солдаты падали один за другим, живые прятались за мертвыми, но пересекали его. И несколько десятков гренадер и мушкетеров уже бежали к крепости. Среди них я с радостью узнал Байковского. Вот уж кому сам черт не страшен! Он размахивал саблей и что-то дико орал. А навстречу ему из распахнутых ворот летело несколько сот турок. Отчаянный шаг! Видимо, паша испугался напора русских солдат и решил вылазкой отбросить их подальше.

Картечный огонь утих, и я, как и многие другие, вскинул оружие и помчался на приступ.

Рукопашная схватка – стихия гренадеров! Туркам пора бы уже привыкнуть к этому за время компании. Но они, как безумные, раз за разом в каждой баталии пытаются опрокинуть русских богатырей. И, как всегда, у них ничего не получается! Битва у Бросских ворот не стала исключением.

Гренадеры, число которых стремительно пополнялось – через палисад перебиралось все больше солдат, – не дрогнули под турецким натиском, удержали занятую позицию и, шаг за шагом, стали теснить врага к воротам.

Я, заговоривший с началом штурма, словно старый конюх в родном имении, совсем забыл об остатках благородства. Плевок в лицо противнику и удар коленом в пах оказались действенным средством в той толчее, в какой мы очутились во втором рву. Два великана гренадера прикрывали меня с боков, я же ловко орудовал саблей.

Взмахнул рукой, и бородатый турок с рассеченным лицом упал под ноги. Переступил через мертвое тело, отвел удар очередного басурманина, которого тут же пронзил гренадерский штык. Оттолкнул убитого ногой, вскинул руку навстречу кривому клинку, увернулся от кинжала, а нападавший рухнул на колени с перебитым прикладом носом. Смерть тут же настигла раненого турка, а мы еще на шаг приблизились к воротам.

Фанагорийцы были неудержимы, и враг побежал!

– Тимирязев, друг мой! Турок прогибается! – Услышал я совсем рядом и с радостью узнал голос Байковского. Мой товарищ с ног до головы был перепачкан грязью и кровью. Но лицо его сияло от удовлетворения. Он обернулся и закричал, указывая рукой на ворота. – Как я и говорил! Вечером, сегодня вечером ужинаем в крепости! А смерть со своей дуэлью пусть идет ко всем чертям! Она проиграла, костлявая стерва!

Только я собрался подтвердить его слова, как в нескольких шагах от нас упала граната. Взрыв – и грязь с осколками камня полетела во все стороны. Байковский упал, я присел на колени. Мимо пробежали несколько гренадер.

– Ты жив? – поднимая голову, окликнул я друга.

– Да, черт возьми!

Байковский лежал на спине, держась за бок. Лицо его исказила гримаса боли.

– Гранаты! Сволочи! – простонал он. – Не могут драться, решили забросать гранатами?