Влад Николаев - Шесть дней

Марбо протянул небольшой деревянный футляр. Тимирязев решительно отверг руку француза.

– Берите, – тот был настойчив. – Это не деньги.

Когда драгун сел в седло коня, предложенного ему услужливым Марбо, и посмотрел в сторону дороги на Кенигсберг, рука француза легла на сбрую.

– Тот конь, у кладбища, – в голосе Марбо слышалась дрожь, и Тимирязев понял, что именно об этом юноша и хотел спросить.

– Лепесток?

– Да. Только вчера мы захватили его у дезертиров. Я и не мог подумать… Это был ваш конь?

– Это был мой друг.

Было далеко за полночь, когда Тимирязев наконец решил остановиться и взглянуть, что же лежало в подаренном ему французским императором футляре. Свет луны был неярким – на небо вновь набежали снеговые тучи, – и все же его оказалось достаточно, чтобы озарить дар и горькую усмешку драгуна.

На дне футляра лежала пятиконечная звезда с красной лентой.

Орден Почетного легиона.

Историческая справка

Сражение в морозном январе 1807 года под Прейсиш-Эйлау вошло в историю, как одно из самых кровавых в эпоху всех наполеоновских войн. Сражение, которое, как и говорилось, было для обеих сторон совершенно бессмысленным. И французы, и русские оказались настолько истощены боями, что продолжать сражаться на следующий день, не было сил ни у кого. Генерал Беннигсен приказал отступить, что позволило Наполеону приписать себе победу. Но вся Европа все же увидела, что непобедимому доныне Бонапарту можно дать отпор, и даже больше, не отступить ни на шаг от позиций, занимаемых до начала баталии.

Что касается самого сражения, то, как и описано, пушками и кавалерией был практически полностью уничтожен 14-й линейный полк французской пехоты, а сам Наполеон едва не схвачен в своем штабе, что находился на городском кладбище под Эйлау. Русские войска с таким воодушевлением преследовали бегущих французов, что только в последний момент атака кавалерии Мюрата спасла императора, а сам Наполеон, видя грозных русских, воскликнул: «Какая отвага!»

Во время работы с рассказом я пользовался такими книгами, как «Описание второй войны императора Александра с Наполеоном в 1806—1807» Михайловского-Данилевского и «Записки графа Беннигсена о войне с Наполеоном 1807 года», опубликованные Марковым в 1900 году. Ну а история с пропавшими наградами по пути в штаб, каюсь, подсмотрена в воспоминаниях суворовского солдата, которые опубликовал Охлябин С. в своей книге «Повседневная жизнь русской армии во времена суворовских войн». Правды ради скажу, что случилось это не под Прейсиш-Эйлау, но кто знает, не могло ли подобное произойти и в далеком 1807 году тоже?

Полковник Лашэз был крайне раздражен. Зуб болел третий день, не переставая. Ныл, пульсировал, заставлял забыть о сне и еде. Не давал ни минуты покоя. Потому гнев закипал мгновенно, и зачастую, беспричинно. Его злило все: теплые сентябрьские дни, прохладные вечера, промозглые ночи. Россия – проклятая, забытая Богом, страна, не стоящая и капли императорского внимания. Здесь ужасные дороги, непроходимые леса, дикие звери, такие же дикие люди.

Но, при всех своих недостатках, она имеет все же ощутимые достоинства. О них полковник узнал совсем недавно, перед отправкой его Далматского полка вглубь охваченной войной страны. Узнал от самого императора, в беседе с глазу на глаз.

Наполеон всегда трепетно относился ко всему мистическому, и тайна, окутавшая Россию и Москву, не могла оставить его равнодушным. Когда император посвящал полковника в задуманные планы, глаза его горели лихорадочным блеском, а руки дрожали. Но Лашэз был не таким впечатлительным и, выслушав жаркие речи, заверил взволнованного Бонапарта, что задание можно считать уже выполненным.

Цель, которую предстояло достичь полковнику, находилась под захваченной Москвой, и с усердием, с молодых лет присущим ему, Лашэз взялся за дело. Пехотная бригада, возглавляемая полковником лично, пробираясь через леса, медленно, но верно двигалась по намеченному маршруту. Пока не добралась до небольшой деревеньки Свинухово. Она, конечно, была легко захвачена, но именно в этом месте французам стали сильно надоедать партизаны. Крестьяне, отчего-то решив, что могут воевать, были так же настойчивы, как комары ночью. Казалось, махнешь рукой, и нет их! Но стоит успокоиться, а они тут как тут! Приходилось всегда быть начеку, ожидать удара в любой момент. Это раздражало полковника, злило. В добавок ко всему у него жутко разболелся чертов зуб!

Боль была настолько сильной, что Лашэз отставил в сторону тарелку с аппетитной куриной ножкой, запеченной на ужин.

– Проклятье! – полковник постучал пальцем по гладко выбритой щеке, скривился и осушил бокал вина в надежде, что напиток поможет ему избавиться от недуга.

Надежда умерла вместе со стуком в дверь, будто молотом ударившим по воспаленному нерву.

– Полковник, – молоденький ординарец заглянул в комнату. – Пленный. Он готов говорить.

Лашэз кивнул, накинул на сутулые плечи зеленый мундир и вышел во двор. Боль болью, но император ждет отчета отнюдь не о гнилом зубе.

Изба, отведенная для полковника, принадлежала деревенскому попу и располагалась у самых стен маленькой церквушки. Таких крохотных Храмов Господа французу еще не приходилось видеть! Сложенная из дерева, без единого камня, она была едва ли на полголовы выше низкорослого Лашэза. А некое подобие креста на куполе вызывало лишь усмешку, но никак не трепет.

Почти у входа в церковь французы вкопали два столба, а к прибитой сверху перекладине подвесили за руки полуобнаженного человека. В свете костра, разведенного неподалеку, хорошо было видно, как его худое окровавленное тело тряслось от боли и страха. Что ж, солдаты славно потрудились, и расспросить замученного пленного Лашэзу не составит никакого труда.

Полковник коротко бросил приказ оставить их одних и повернулся к висящему человеку.

– Parlez-vousfrancais?

Пленный поднял голову и попытался улыбнуться разбитыми губами.

– Господь с вами! Не разумею я по-вашему.

«Дикарь», – подумал Лашэз и внимательно посмотрел на худое, обрамленное скудной бородкой, лицо русского. На вид тому было лет сорок. Слишком молод для столь важной миссии, которой, по всей видимости, наделила его церковь. Но именно на этого служителя Бога указали замученные ранее попы.

– Неделю назад в Колоцком монастыре нами был захвачен шпион, – медленно выговорил по-русски Лашэз. – Им оказался священник, такой же, как и ты.

– Не поп я. Дьячок, – устало произнес пленный, будто это враз избавило бы его от мучений. Однако полковник и бровью не повел.

– У меня было много вопросов к нему, – продолжил он, – и священник оказался столь любезен, что ответил на все. Он назвал несколько имен. Указал на людей, которых стоит опасаться. Среди них значился некий Василий Рагузин. Дьячок.