Влад Николаев - Шесть дней

Пленный обреченно опустил голову.

– Этот дьячок ходит из деревни в деревню, из церкви в церковь. Благое дело, и я уважаю таких людей. Но в то же время он следит за передвижениями французской армии, за численностью отрядов. И передает все партизанам. А вот таких людей я ненавижу! И вешаю на ближайшем дереве! – Лицо полковника исказила гримаса ненависти, однако, он через секунду овладел собой и спокойным тоном сказал: – В благодарность за сведения, священник был убит быстро. Пуля в лоб, и он оказался рядом с создателем. Тебе, Василий, о такой смерти остается только мечтать. Ты будешь умирать долго, мучительно долго. Дойдет до того, что ты станешь умолять меня закончить страдания. Пристрелить, зарезать, повесить. Все, что угодно, лишь бы не испытывать более жуткую боль, которую будут причинять тебе мои парни, мастера в этом деле. И, может быть, я сжалюсь. И кто знает, возможно, даже оставлю тебя в живых? Просто расскажи мне, все, что знаешь, и я сменю гнев на милость.

– Я ничего не ведаю, – отрешенно проговорил пленный дьячок, – ничего.

– Мне не нужны имена, – скривился от новой волны зубной боли Лашэз. – Я и так знаю достаточно.

– Тогда – что?

Полковник вплотную подошел к Рагузину.

– Фоминское… Коломна…

Дьячок непонимающе поднял брови.

– Серпухов… Дмитров…

– О чем вы?

Не отвечая, Лашэз продолжил перечислять названия городов:

– Тула… Верея…

– Господь с вами, не понимаю.

– Волоколамск…

В глазах Рагузина вспыхнул беспокойный огонек.

– Не мне тебе объяснять, Василий, что это означает. Несколько русских городов владеют сокровищем, и в каждый из них сейчас направлены войска. Я иду к Волоколамску, и ничто не помешает мне его захватить, так же, как императору Москву!

– Не ведаю, Бог – свидетель! – отчаянно замотал головой дьячок. – О каких сокровищах вы говорите?

– Не о золоте, – вспышка боли заставила Лашэза дотронуться до щеки, – и не о драгоценностях. Мне нужен камень.

– Господь с вами! Какой еще камень? – криво улыбнулся Рагузин, однако, не смог скрыть дрожь в голосе.

– Камень, Василий. Или Отец Камней, если так удобней, – Лашэз не без удовольствия заметил, что пленный растерян. – Ты знаешь, о чем я говорю. И отведешь меня к нему. Тогда я оставлю тебя в живых.

Дьячок испуганно взглянул на полковника. «Не может быть, что многовековая тайна стала известна французу! Это невозможно!» Но уверенный вид Лашэза говорил об обратном.

– А нужна ли мне будет жизнь после этого? – голова дьячка упала на грудь.

– А нужна ли будет жизнь четырем десяткам жителей этого села? – в голосе полковника послышались железные нотки. – Они сгорят. В этой самой церкви. На твоих глазах. Если ты не дашь мне то, что я прошу!

Дьячок зажмурился, застонал.

– Прости, Господи, прости, – зашептал он, – не по своей воле сие творю…

– Где он находится? – продолжал наседать француз.

– Волоколамский уезд, – от бессилия по щекам Рагузина побежали слезы, – село Рюховское.

Несмотря на зубную боль, лицо полковника озарила улыбка. Он добился своего!

– Отлично! Выдвигаемся сейчас же.

* * *

Село Рюховское пустовало уже несколько недель, и Лашэз знал об этом – французские шпионы так же хороши, как и русские. Крестьяне, напуганные близостью неприятеля, ушли в лес, и полковник, полагая, что опасаться нечего, решил взять с собой три десятка солдат. В этот момент главным для него была скорость, а пехотная бригада в полном составе не могла ее обеспечить.

Отряд двигался быстро. Настолько быстро, насколько позволял с трудом волочивший ноги дьячок. Он то и дело шептал молитвы, целовал крест, который ему вернули вместе с рясой, и просил прощения у Господа за то, что ему приходится делать. Когда полковнику вконец это надоело, он приказал посадить пленного на собственную лошадь, а сам пошел рядом, ведя ее за поводья и надеясь разговорами отвлечь Рагузина. И скорость увеличится, и нытье прекратится. Как говорят в России – убил двух зайцев одним выстрелом.

– Камень. Расскажи мне о нем.

Ответом полковнику были лишь обрывки «Отче наш».

– Уже много веков никто не может захватить Московское царство, – прервал молитву Лашэз. – Попытки были. И не одна. Но все они проваливались. Даже если кто-то входил в Москву, то очень быстро, поджав хвост, убирался оттуда. В чем причина? Армия? Оружие? У русских они никогда не были на высоте. Тогда что?

– На все воля Божья, – Рагузин поднял глаза к небу и перекрестился.

Боль, будто иглой, пронзила зуб, полковник сморщился и, с минуту помолчав, продолжил:

– Существует легенда, Василий. Если верить ей, в стенах нескольких городов, на границах Московского царства, заложены осколки чудо-камня. Отца Камней, как его называют. Он защищает эту землю от войн, набегов, захватчиков. И покуда будет лежать в отведенных ему местах, Россию не победить.

Дьячок вновь размашисто перекрестился.

– Красивая сказка, не более, – непринужденно заметил француз. – Но русские упорно в нее верят. Почему?

– Человек без веры слаб и уязвим, – назидательно произнес Рагузин. – В тяжелое время ею только и живем. Да и верим то мы лишь в Господа нашего и царя-батюшку. Да еще в сказку.

– Верь хоть в тысячу легенд и сказок, это не поможет тебе одолеть вымуштрованную армию. Однако, Московия по-прежнему непобедима. Что ж еще дает этот камень?

– Силу. Крепость духа. Надежду. Камень сей – оберег Руси.

– Оберег? – полковник усмехнулся. – Этот оберег скоро окажется в руках императора, и Россия будет повержена!

– Не все так просто, – дьячок поднял голову. Утро брало свое, небо серело, и впереди, над деревьями, показался крест, венчающий церковь Рюховского села. – Есть одно «но»…

Лашэз пропустил слова Рагузина мимо ушей. Он тоже увидел, что цель близка, и, хоть не верил в сверхъестественное, невольно вздрогнул.

– Никаких «но»! – быстро овладев собой, сказал полковник, и отряд вошел в пустое село.

Рюховское на деле оказалось еще меньше, чем Свинухово. Глаз легко охватывал нестройные ряды домов. В другой ситуации эти убогие два-три десятка хижин вряд ли удостоились бы внимания французской армии. Здесь и фуражом то не разживешься! Но Лашэз пришел сюда не за провизией.

Первым делом он приказал осмотреть каждый угол и занять наиболее удобные места для обороны. Путь хоть и прошел без проволочек, кто знает, нет ли поблизости партизан? Сам же кивнул ординарцу следовать за собой и обратился к Рагузину:

– Веди!

Церковь, сложенная из белого камня, светлым пятном выделялась на фоне темных деревянных избушек. Это было не то жалкое строение, что предстало его взору в Свинухово. Толстые стены, узкие окна – здание больше походило на крепость, а не на дом Господа. Крест, возвышаясь над деревьями, упирался в небо. Под ним француз к своему удивлению заметил колокол.