Дирк Гузманн - Слон для Карла Великого

Почему? Ответа на этот вопрос не знал ни один жрец саксов.

«Может быть, Исаак прав, – подумал Танкмар. – Наверное, такой ветер существует».

Они стояли, погрузившись в свои мысли. И тут тишину нарушили шаги арабов.

Исаак выпрямился:

– Хватит бездельничать, раб. Поклажа все еще находится на улице, а уже темнеет. Поторопись! – Он хлопнул в ладоши, и Танкмар вскочил, чтобы выполнить свою работу.

Когда синева ночи разлилась над перевалом, на старом кострище трещали поленья. Путешественники устроили себе ночлег с наветренной стороны от огня. Разгоряченным телам была приятна прохлада мрамора; солонина была разложена для совместного ужина. Усталые цикады трещали в ночи.

Сквозь дым, разминая руки, подошел Масрук аль-Атар:

– Вставайте, братья мои. Наступило время молитвы. Не уходите спать, не восхвалив Аллаха!

А Исааку он хрипло шепнул:

– Сейчас мы посмотрим, насколько живы духи этого храма на самом деле.

Масрук пересек зал и встал перед статуей, которая бледно мерцала в полутьме.

– Кажется, ты плохой бог, мой друг, раз ты, такой кривой и разломанный, валяешься здесь. – Острый носок сапога араба небрежно пнул скульптуру. – Посмотрим, смогу ли я чуть-чуть освежить тебя.

Широко расставив ноги, Масрук встал перед статуей, распахнул свои одежды, а затем моча с шумом полилась на фигуру. Струя падала на лицо статуи, смешиваясь с пылью и стекая, словно грязные слезы, из потухших глаз. Масрук застонал от облегчения.

– Нет! – воскликнул Танкмар. Он уже вскочил на ноги, когда почувствовал крепкую руку Исаака, который заставил его снова сесть на пол.

Когда Масрук повернулся, его одежда уже была в порядке:

– Какое твое дело, раб? Ты такой же безбожник, как те, которые молились на эту штуку. Мне следовало бы поступить с тобой таким же образом.

В разговор вступил Исаак. Танкмар с испугом обнаружил, что у его хозяина очень усталый вид:

– Масрук, вы оскорбляете веру других людей. Это не в духе ислама. Аллах, Яхве, и Бог христиан, и даже эта штука, как вы ее называете, – все является одним и тем же: проявлением религиозной ауры, которая охватывает все на этом свете. Тот, кто насмехается над другими религиями, делает себя виноватым перед Аллахом за свое плохое поведение. Так говорит ваш повелитель, халиф Гарун ар-Рашид.

Уперев руки в бедра, араб встал перед евреем, и казалось, что его борода горит в свете костра:

– Вы говорите слишком громкие слова для неверного. Любому другому человеку эта наглость стоила бы головы. Однако вы находитесь под защитой халифа. Так что я вынужден пощадить вас. К сожалению.

– Не читайте мне поучений относительно моего дипломатического статуса, Масрук, но лучше просветите меня по поводу ислама, как вы его толкуете. Или вам не хватает аргументов?

Наступила тишина, и было слышно лишь потрескивание костра.

Масрук фыркнул:

– «Каждому из вас мы дали свое правило и свой путь. И если бы Аллах этого захотел, воистину, он сделал бы вас единой общиной, однако он хочет испытать вас в том, что дал вам». Так, иудей, сказано в пятой суре Святой Книги. И там также написано: «Воистину, ты найдешь, что среди всех людей евреи наиболее враждебны правоверным». Если Коран делает различие между религиями, почему я не должен действовать в соответствии с ним?

– Потому что вы процитировали суру не до конца. В пятой суре дальше сказано: «К Аллаху возвратитесь вы все, и он просветит вас в том, в чем среди вас нет единства». Мой добрый Масрук, я тоже изучал Коран – с удовольствием, должен признаться, – и там я обнаружил еще кое-что. Бог религий не есть бог сам по себе, не есть нечто абсолютное. Бог сам по себе стоит по ту сторону любых определений, его невозможно облечь в слова.

– Смехотворно! Никто не может молиться чему-то, что невозможно назвать.

– Так думают многие, к сожалению. Простой дух будет скорее смущен, нежели просвещен, когда узнает, что другие религии тоже могут постигнуть бога. Одного и того же бога. Но давайте лучше сделаем перерыв на размышления, прежде чем мы смутим тех, чья религиозная страсть ограничена кругозором.

Масрук уставился на Исаака, невольно схватившись за рукоять меча. Его громкий голос превратился в шепот:

– Сын семитской мерзости! Однажды я отрежу тебе язык и прибью его гвоздем ко лбу твоей жены. Клянусь всеми женами Пророка, да будут благословенны их тела, в этом я клянусь!

– Тогда вам придется подождать, добрый вы мой. Дело в том, что я не женат и не имею соответствующих намерений. Однако скажите, разве вы не хотите посвятить себя молитве? Уже поздно, а я вас задерживаю.

Он обратился к Танкмару:

– Идем, раб, нам нужно посмотреть на Абула Аббаса и не мешать нашим сопровождающим в их священнодействии. Есть необходимость, чтобы их дух нашел покой в молитве.

Исаак медленно поднялся с места, кивнул мусульманам и исчез из света костра. Танкмар, который внезапно обнаружил, что находится один в обществе арабов, с трудом выпрямился и бросился вслед за своим господином.

Не обращая внимания на цепь, которая обхватывала левую переднюю ногу и приковывала его к колонне, слон сделал уже несколько шагов к лесу, волоча за собой мраморный блок. И он стоял там, тень в ночи, срывая хоботом листья с кустов. Слабого света из храма было как раз достаточно, чтобы увидеть, как ловко сворачивал и разворачивал слон свой хобот, отправляя в пасть собранный им урожай. Ни движения головы, ни вращение глаз, ни удары хвоста не указывали на то, что слон обратил внимание на людей.

«Может быть, он просто не хочет снизойти до волнения, – подумал Танкмар. – Как-никак, мы обращаемся с ним, словно с пленником».

– Высокомерие есть вотчина великих мира сего. – Исаак, казалось, угадал его мысли. – Ибо Абул Аббас не только большой. Он также носит имя одного повелителя. Так что обращайся с ним уважительно.

– Повелителя? Этот… Абул Аббас, наверное, король? Господин, я не понимаю.

Исаак рассмеялся:

– Нет, он не повелевает людьми. Среди животных, наверное, ему можно было бы отвести положение князя. Но это уже за пределами моих знаний. Его же имя, напротив, действительно когда-то принадлежало одному королю. Абул Аббас ас-Саффах был первым халифом из третьей династии арабских халифов, династии Аббасидов.

– Господин, прошу вас, у меня все спуталось в голове.

– Другими словами, Абул Аббас был прародителем теперешней семьи исламских повелителей. Великий халиф Гарун ар-Рашид – его потомок. Понимаешь?

– Да. Наверное, – сказал Танкмар.

Из руин до них доносилось четырехголосное бормотание:

– Allahu akbar. Bismi llahi rrahmani rrahie. Alhamdu lillhi rrabi laalamien [11] Аллах самый великий. Именем Бога всемилостивого и милосердного, хвала Аллаху, Господу миров ( пер. с араб .). .