Дирк Гузманн - Слон для Карла Великого

– В противном случае вы убьете этого парня без единого зрителя, не заработав ни пфеннига, и к тому же вынуждены будете потратиться на устранение трупа.

Грифо, казалось, взвешивал преимущества и недостатки этого предложения. Он уставился на ящерицу у своих ног и вдруг одним движением топора перерубил ее пополам:

– Согласен. Пятнадцать шиллингов. Немедленно. И я не хочу вас больше видеть. Никогда.

Рука чужака исчезла под его плащом и снова появилась, полная монет. Он пересчитал их и высыпал в песок прямо перед Грифо.

– По рукам, – сказал незнакомец. – А теперь, будьте добры, уберите ваши сандалии с моего раба.

Танкмар был свободен.

– Вставай! – приказал Грифо шипящим от злобы голосом.

Раб с трудом поднялся, его ноги онемели. Хромая нога болела, но это придавало ему уверенность в том, что он жив. Ковыляя, он подошел к своему новому хозяину и поклонился.

– Сделка совершена, – подтвердил он, что было совсем не нужно, и сразу же пожалел об этом.

– Что совершено, а что нет – на будущее предоставь решать мне, раб! – Краска гнева бросилась в лицо новому хозяину Танкмара. – Все называют меня Исааком из Кёльна. Ты же будешь называть меня господином, как это принято. Если ты будешь выполнять свои задачи так, что я буду доволен, тебе будет у меня хорошо. Будешь лениться – я повешу тебя на ближайшем дереве. Сие зависит от тебя. А во всем остальном принимать решения буду я.

– Да, господин, – ответил Танкмар. – Господин, я – Танкмар.

– Горшечник, – добавил Исаак. – Всего лишь три дня назад ты без всякого спросу представился мне так. Очевидно, у меня память лучше, чем у тебя. Видно, три дня – очень долгий срок для саксонского упрямца.

Танкмар приказал себе быть осторожнее. Вежливость в лагере Грифо была недостатком, который лечили с помощью избиений. Для Исаака же, наоборот, она казалась такой привычной вещью, как еда и питье. И вдруг Танкмар почувствовал себя беспомощным калекой не только физически, но и духовно.

Не проронив больше ни слова, Исаак повернулся и пошел обратно в толпу. Не было никакой команды, и он ни единым жестом не показал Танкмару, чего от него ожидают, и не бросил взгляд, чтобы проверить, идет ли раб следом за господином. Этот странный человек и в самом деле доверял своему рабу. Танкмар, удивляясь, поковылял вслед за ним.

– Подождите, господин! Моя нога! – Его призывы не были услышаны. Он продирался сквозь толпу, ища проход, который его господин проделал среди зрителей, затем уцепился взглядом за его красный плащ и вырвался из толпы уже с другой стороны. Генуэзцы все еще были поражены животным, которое сейчас возвышалось над Танкмаром на высоту в два человеческих роста.

Грифо, без сомнения, был прав – вот так и выглядел дьявол. Это создание было огромным. Еще никогда Танкмар не видел ничего больше. Светло-серая шкура выдавала происхождение монстра: какой-то безумный бог, наверное, высек его из скалы и вдохнул в него жизнь. Об этом, казалось, говорила также сеть морщин по всей коже, поднимавшейся и опускавшейся во время дыхания, словно кузнечный мех. Вес этой живой горы покоился на четырех ногах, будто на колоннах. Ступней у существа не было, как не было и копыт. Сзади свисал хвост, сухой и тонкий, как палка. С противоположной стороны – Танкмару пришлось повернуть голову, чтобы рассмотреть, – возвышалась голова элефантуса, внушавшая еще больший ужас, чем его тело. Справа и слева торчали огромные широкие уши, которые время от времени подергивались под действием мышц. Морда зверя была ужасна. Танкмар сжал пальцы. Из головы демона торчали два рога. Бледные, длинные и изогнутые, они росли прямо из углов пасти. Между ними свисал какой-то отросток, будто отвратительный червяк, который беспрестанно двигался, ощупывая почву, сворачиваясь, разворачиваясь и качаясь из стороны в сторону. «И вправду дьявол! – подумал Танкмар. – Исчадие ада».

Лишь глаза элефантуса были другими. На какой-то момент Танкмару показалось, что в этих глазах он видит раздражение и боль. Сакс наморщил лоб. Нет, там была лишь дикость. И ничего больше.

Два пальца сжали его нос и потащили прочь. Исаак. Это заставило Танкмара забыть обо всем.

– Вот. Садись верхом на мула и следуй за мной. А потом ты можешь спать дальше, мне все равно, – ворчливо сказал Исаак с высоты своего скакуна. За ним мелкими шагами торопливо бежал мул, на спине которого вместе с поклажей было устроено место для всадника.

С третьего раза Танкмар уселся на мула, все еще потрясенный поворотом своей судьбы, в ужасе от рогатого великана и исполненный благодарности своим богам за спасение от смерти. У него голова шла кругом.

Исаак повернулся к нему:

– Мы сейчас выедем из Генуи. Ты просто держись позади Абула Аббаса. – Он кивнул в направлении элефантуса. – Или же ориентируйся по белым тюрбанам моих сопровождающих. Вот это – Халид, а тот называет себя Санад, вот здесь у нас Хубаиш, а того зовут Масрук. Ты ведь умеешь ездить верхом?

Танкмар молча кивнул. Только сейчас он заметил четырех арабов на своих пританцовывающих жеребцах. Те же имена, те же лица. Тени минувшей ночи возвратились к нему.

При виде нового спутника разговор между мусульманами утих. Удивление, насмешка и ненависть отразились на их лицах. Исаак жестом приказал трогаться, и самая странная процессия, которую когда-либо видала Генуя, разделила пополам толпу и покинула порт, направляясь прочь из города.

Пальцы Танкмара крепко вцепились в жесткую гриву мула. Тропа круто поднималась вверх, а наездник из него был неважный. С тех пор как они покинули холмы Генуи, местность постоянно поднималась в гору. Здесь были прохладные леса сочного зеленого цвета, и его мул слишком охотно отвлекался на поедание зелени, росшей на обочине дороги. Однако одного болезненного щипка за длинное ухо было достаточно, и он снова торопливо возвращался на козью тропу.

Танкмар был рад, что ему не пришлось ехать рядом с арабами. Те с его господином Исааком ехали во главе колонны. Сам он вместе с пятью вьючными мулами замыкал ее. А между ними вышагивал слон, который бесчинствовал в кронах деревьев, отламывая ветки толщиной в руку одним лишь прикосновением хобота. Величественно раскачивающийся зад слона полностью перекрывал Танкмару обзор. Кучи экскрементов слона шлепались под копыта мулу, заставляя держаться подальше.

День близился к концу. Толстый ковер пихтовых иголок поглощал топот копыт, и слышен был лишь треск ломающихся веток. Рядом с тропой проходила одна из тех старых римских дорог, которая хоть и заросла наполовину кустами, однако была еще пригодна для того, чтобы по ней можно было ехать удобнее и быстрее, чем по лесной тропинке. Но если бы вдруг начался дождь, пыльная, мощенная камнем дорога могла превратиться в западню. На мокрых камнях плохо подкованная лошадь сразу же начала бы скользить. А Исаак не хотел идти на риск.