Андрей Расторгуев - Предел прочности

– Обоз вагенбургом ставь! – скомандовал Карягин, с тревогой всматриваясь вдаль. – Стрелкам и артиллерии копать валы. Укрепляться!

Полковник обернулся, внимательно посмотрев на минарет. Башня торчала позади позиции. Он постоял в задумчивости, потом завертел головой, обшаривая глазами изготовившихся к бою штуцерников.

– Майор Котляревский! – позвал командира батальона, зная, что тот где-то поблизости.

– Слушаю, ваше превосходительство! – Рядом незамедлительно вырос подтянутый майор.

Молодое скуластое лицо в потных разводах, мокрые, взъерошенные бакенбарды, смешно вздёрнутый нос, тонкие губы и ямка на подбородке. Близко посаженные глаза выдают усталость, но горят решимостью.

– Пётр Степанович, будь любезен, – как можно спокойнее произнёс Карягин, – один взвод посади в минарет. Оттуда неприятелю хорошо вредить, и люди надёжно закрыты.

– Понятно, – Котляревский глянул полковнику через плечо, помахал кому-то. – Парфёнов! Господин капитан! – позвал одного из командиров при штуцерниках и сам пошёл навстречу.

Молодец, налету схватывает. Не только прекрасный офицер, но и друг, не раз проверенный в сражениях. При штурме Ганжи один из первых влез на крепостную стену, когда брали предместья, причём без лестницы. Там-то ему ногу и прострелили.

А на марше как себя вёл! И это кроткий, скромнейший во всех отношениях человек. Сын священника, он вполне мог пойти по стопам отца. Но судьбе, как видно, было угодно направить в его дом в Харьковской губернии будущего командира 17-го Егерского полка Лазарева, тогда ещё подполковника, ныне безвременно почившего. Приметил он паренька да позвал к себе – с родительского благословения, разумеется.

С четырнадцати лет служит Пётр. В семнадцать уже подпоручик. Теперь вот майор. Произведён в этот чин за подвиги при взятии Ганжи. По праву, ничего не скажешь, хоть ему двадцать три только-только исполнилось, как раз когда персы в Карабаг вошли…

– Атакуют, ваше превосходительство, – отвлёк от размышлений напряжённый голос полкового адъютанта Павленко, внимательно наблюдавшего за персидским лагерем.

Смышлёный парнишка этот поручик. В полку четыре года как. Начинал с юнкеров. Откуда он родом? Ах, да, из Ромны. Малоросский дворянин. Будет жаль, если убьют. Ему бы жить да жить. Да что там, всех жаль – и солдат, и офицеров.

– Ваше превосходительство?

– Не дадут нам отдохнуть, господин поручик, – слабо улыбнулся Карягин, глядя на беспокойное море мчавшейся персидской конницы, перекатывающее свои живые волны через холмы. Прищурился на солнце. – Сколько сейчас? Около пяти часов?

– Думаю, да.

– Передайте приказ: подпустить неприятеля на дистанцию, после чего бить по нему дружным огнём из ружей и пушек единовременно.

Адъютант вскочил в седло и поскакал вдоль строя, разыскивая ротных командиров.

– Послушай, Вани, – повернулся Карягин к армянину, – твои люди смогут пробраться в Шушу?

– Если хорошо постараются… – уклончиво ответил проводник.

– Нужно доставить предписание Лисаневичу, чтобы поспешил к нам. Заодно Ибрагим-хан пусть карабагскую конницу пришлёт. Одни мы здесь ничего не сделаем, сам видишь. Так что надо постараться, Вани.

– Раз надо, значит постараемся. – Лицо армянина расплылось в лучезарной улыбке.

Толпа конных персов, похожая на цунами, которое вот-вот поглотит маленький, затерянный в предгорьях курган с окопавшейся на нём горсткой русских, неслась, улюлюкая, словно разбойничья ватага.

Слаженный залп егерей, мушкетёров и артиллерии буквально смёл передние ряды.

Персы замешкались, преодолевая тела убитых. Едва начали новый разбег, как опять наткнулись на плотный огонь егерей.

Не выдержали, побежали.

Потом снова пошли в атаку, пытаясь штурмовать то конницей, то пехотой. Выкатили на ближайшие высоты лёгкие фальконеты, поддерживая наступление артиллерией. Ничто не помогало.

До ночи так и не подобрались к кургану, оставив на поле горы трупов, сплошь устлавших землю.

Гаврила Сидоров, тот самый ротный запевала, стоя в своей шеренге, утёр с лица пот.

– Что я говорил, братцы? Мы ничем не хуже персиян ковры умеем ткать. Гляньте-ка на это вот, – широким жестом обвёл рукой долину, где в быстро сгущающихся сумерках белели окровавленные тела. – Чем вам не персидский ковёр?

Строй взорвался дружным солдатским хохотом.

26 июня 1805 года

Карабаг, Шуша, Елизаветпольские (Ганжинские) ворота

Удивительно звёздное небо нынче. И полумесяц такой золотистый, блестящий, словно с пика мечети сорвался и взмыл в ночное небо, чтобы там засиять.

Повсюду темень. Только звёзды и видно да бесконечную вереницу факельных огней далеко внизу, по дороге в Елизаветполь. Шикарный вид. Майора Лисаневича, похоже, специально среди ночи подняли, чтобы мог насладиться этим зрелищем. И компания подобралась достойная, сплошь местные принцы. На крепостную стену с ним поднялись Мухаммед с восемнадцатилетним сыном Джафаром и его брат Мехти.

– Значит, Аббас-Мирза всё-таки переправился через Аракс, – пробормотал Мухаммед, задумчиво глядя на дорожку из факелов.

– Сразу на Ганжу пошёл? – удивился Мехти.

– А что ему здесь делать? Шуша неприступна, и он это знает.

– Там полковник Карягин со своим батальоном, – подал голос Лисаневич. – Вёрст двадцать пять отсюда. Ведёт бой с авангардом персиян. Сегодня днём от него пришёл человек с предписанием идти навстречу.

– И что, пойдёшь? – Старший принц с явным сомнением кивнул за стену.

Майор поморщился:

– Мы это уже обсуждали. Нет смысла воевать с персиянами, если потеряем Шушу.

– А как же твой полковник? Ведь разобьют его. Смотри, сколько персиян в ту сторону потянулось.

Лисаневич скрипнул зубами. Да, несладко приходится Карягину. Аббас-Мирза вон, с крупным подкреплением на подходе. К утру, того и гляди, на месте будет. Навалится всей силушкой да и раздавит неполный батальон русских, наверняка уже понёсший потери.

На сердце скребли кошки, но майор выдавил:

– Он справится. В крайнем случае пробьётся к нам, в Шушу.

«Сам-то в это веришь?» – спросил себя, ожидая скептических усмешек от собеседников. Но те помалкивали, сосредоточенно всматриваясь в темноту.

– Слушааай! – разрезал тишину далёкий окрик часового.

– Слушааай! – отозвался другой, поближе.

– Слушааай! – прокричал невидимый страж совсем рядом.

Теперь перекличка отдалялась, обегая посты, расставленные по всей стене. Пролетит по периметру крепости, миновав более двух вёрст и затихнет ненадолго, чтобы со временем зазвучать вновь. И так целую ночь…

– Карягин-то на тебя надеется, Дели-майор. – Мехти-ага сказал это без укора, вроде даже с долей сочувствия.