Михаил Папсуев - Там, где вызывали огонь на себя. Повести и рассказы

Ты говоришь – не знаю я войны,

Что лет тогда мне было маловато.

Так почему ж в мои врываясь сны,

Она покой взрывает, как граната?…

Кинофильм «Вызываем огонь на себя», поставленный по одноимённой повести Овидия Горчакова – художественный. Но для пожилых людей тех мест, которые там показаны, эти произведения документальны. Да и художественности там чуть-чуть. А события настолько драматичны, что не изгладились в памяти людей старшего поколения до сих пор.

Не изгладились они и в моей памяти, тогдашнего малолетнего свидетеля…

Не берусь судить о стратегических целях противостоящих сторон, но после долгих воспоминаний и размышлений хочу порассуждать о событиях на местечковом бытовом уровне.

Авиабаза Сеща была построена до Великой Отечественной войны. Расположена в регионе, где сходятся границы Брянской, Смоленской областей и Белоруссии в огромном массиве лесов.

С началом войны и при наших неудачах первого периода войны местное население и власти к приходу немцев готовились. Стада колхозного скота угонялись на Восток. Эту тяжёлую задачу осуществляли молодые девушки под присмотром стариков. Формировались партизанские отряды, намечались базы в лесах.

Но фашисты появились неожиданно быстро. В моём селе на смоленщине фашисты были уже 20 августа 1941 года. И оказались они не такими хилыми, как их представляли…

Первой жертвой в селе оказалась сельский врач – еврейка Рива, которую немцы расстреляли при первой встрече. Затем по селу начался отстрел кур. Охотились немцы на кур по всем дворам- всюду гремели винтовочные выстрелы.

У жителей немцы никакую еду, кроме яиц, не брали. Но «яйки» – подай! «Добрые» немцы иногда яйца меняли на какие-нибудь безделушки – вроде губной гармошки.

Отступая, наши войска двигались пешком, имущество везли на лошадях. Основное оружие – винтовка. За время двухлетней оккупации я не видел ни одного пешего немца. В крайнем случае – на велосипедах.

Пехотной немецкой роте на велосипедах придавалось несколько крытых брезентом конных фур, на резиновом ходу, запряжённых бельгийскими тяжеловозами – очевидно, для ротного имущества, запасных велосипедов и мастерских.

Экипировка личного состава немцев была выше всяких похвал. Уже в 40-е годы 20 века в Германии на высоком уровне была развита химическая промышленность. Обмундирование немецких войск было изготовлено из искусственной шерсти, а бельё – из искусственного трикотажа. Но обувь и амуниция – из высококачественной кожи.

Характерно, что китель, брюки, пилотка, шинель были изготовлены из одного типа сукна. Такая «обмундировка» явилась НИКАКОЙ ЗАЩИТОЙ в суровые русские зимы. А морозы были, как правило – 20, -30, и даже -40 градусов. Это ещё раз подтверждает, что «План Барбаросса» и не предполагал воевать зимой…

Зимой 1941—1942 гг. в деревне было обычное явление: идёт по улице в валенках женщина, немец сажает её на снег, снимает с неё валенки и одевает их на себя.

Отступление. О лаптях жителей.

Но валенки в нашей деревне была обувь «элитная», изготовленная местными умельцами. Основной и повседневной обувью у всех жителей были ЛАПТИ. Изготовление лаптей-процесс долгий и муторный. В лесу из липовых хлыстов длиной 2,5—3 метра надирался ЛЫКОВЫЙ ЛУБ.

Заготовка лыка – целая эпопея.

В Брянском лесу липовых дубрав я не видел. Но липовых зарослей около 3 метров высоты было очень много. Эти заросли и использовали люди для заготовки лыка. Для других целей я не знаю, чтобы эти заросли использовались. В том числе и для посадок дубрав.

Проводились посадки более ценных пород деревьев – сосны и ели. Но тем не менее липовые заросли лесники оберегали. Вылавливали заготовщиков лыка. Отбирали ножи, которыми обрезались липовые хлысты.

Но если за порубку других пород деревьев виновники даже привлекались к суду, то за липовые дела судов не было. Полагаю, что липовые строгости лесников были придуманы самими лесниками для поднятия своего авторитета перед людьми. На основе этого «авторитета» лесники в лесу отбирали у людей топоры, пилы и даже ружья у охотников, не неся за это никакой ответственности.

Я знал многих лесников в разное время работавших на нашем участкелеса. Так, одного из них, Фомченкова Ивана Евдокимовича, прозвали «фашистом». И что интересно – он с готовностью откликался на это нехорошее прозвище! Гордился своей «принципиальностью» в лесных делах, и тем, что его боялись жители окрестных деревень. Ведь без леса никто из местных жителей обойтись не мог.

Дома луб катался в рулончики, которые как баранки нанизывались на мочальную ленту, и сушились (что б потом не сгнили). Для изготовления лаптей лыковые «баранки» размачивались в воде, раскраивались на лыковые ленты, ширина которых зависела от необходимого размера лаптя. Большие лапти плетутся из шести полос – концов, маленькие детские – из пяти концов. По линейному размеру ноги делаются колодки – копыл. Копыл далёк от понятия обувной колодки, не отражает контур стопы ноги. Это потом компенсируется значительной прослойкой опучи. Для полного комплекта обувки, к лаптю необходима бечёвка – оборка, которая изготовлялась из волокна льна. На ногу с носком или без него наматывается опуча, от качества материала которой зависит комфортность ноги. Зимой от снега опучи промокают. А чтобы ноги были сухими, нужно было стащить у немцев плащ, который одевали мотоциклисты, разрезать его на лоскуты, которые наматывали поверх опучи.