Владимир Бумаков - Горячий бетон Себежского укрепрайона. Документальная повесть

Автор повести (справа) и пограничник в форме образца 1939 года.

Отойдя от укрытой пулеметной точки вглубь деревни, Знотин дал команду старшине заставы отправить конного пограничника в Скробово, к пехоте из 422 стрелкового полка 170 дивизии. С посыльным капитан приказал передать, чтобы пехота в Скробово не расслаблялась. Застава будет держать мост до последней возможности, но как только возникнет угроза ее разгрома, она будет отходить к пехоте в Скробово. Людей своих Знотин ценил и, понимая, что он и 30 его пограничников долго с тремя пулеметами у моста не удержатся, принял решение, максимально задержав врага, отойти под прикрытие красноармейцев, у которых есть и орудия, и пулеметов побольше.

Пехота 422 полка 170-й стерлитамакской стрелковой дивизии прибыла на назначенный ей рубеж обороны в деревню Скробово второго июля 1941 года прямо со станции Себеж. Полк получил задачу прикрывать опорные пункты Себежского укрепрайона с южного, белорусского направления и разместил свои батальоны на полевых рубежах обороны вдоль крупных шоссейных дорог, которые почти все сходились в одной точке – в Себеже и затем шли дальше в Псков и Великие Луки.

Бойцы и командиры 422 полка к моменту прибытия в Себеж были уже людьми подготовленными, поэтому оказавшись в Скробово, они быстро приспособили к обороне окраины деревни и прилегающие к ней три большие высоты, с которых отлично просматривалась дорога, идущая от Себежа к Асеткам и далее, через каменный пограничный мост, в Латвию. Командование 170 стрелковой дивизии, изучив обстановку по картам, уяснило, что другой капитальной дороги, кроме этой, в сторону Себежа нет. И что наступающие сюда от Даугавпилса и Краславы фашисты это знают. Посему встречать врага надо именно здесь. И бить его выгоднее всего начинать именно среди этих холмов и болот, где у неприятеля нет вариантов для маневра через другие направления.

Оборудовав все необходимые основные и запасные позиции, бойцы 422-го полка на всякий случай заминировали деревянный мост, перекинутый через речку Студенку на дороге от Асеток на Скробово. Минировал его Яков Казанцев, солдат 422-го полка, призванный из башкирского Белебея. ( Останки Якова Степановича Казанцева и двоих его боевых товарищей мы поднимем в 2012 году на окраине бывшей деревни Скробово. Яков Степанович Казанцев и его товарищи похоронены на братском кладбище в деревне Турки-Перевоз Невельского района)

Пока Казанцев и его саперы заканчивали маскировку взрывчатки под мостом через Студенку, к ним подъехал конный направленец от Знотина. Заметив, что саперы возятся с минированием единственного моста между заставой и тыловой деревней, пограничник неодобрительно попенял Казанцеву:

– Вы это, не горячитесь тут со своим динамитом. Начальник заставы велел передать, что если мы заставу и мост не удержим, то будем отступать к вам, в Скробово. Поэтому смотрите, этот мост у нас под носом не взорвите. А то мы сильно уставшие и злые к вам в окопы наведаемся.

– Ты не мне это говори, а дуй к моему командиру в деревню – ответил Казанцев. В деревне спроси лейтенанта, ему все и доложи. Мне прикажут взорвать – я взорву.

Переехав на другой берег Студенки, пограничник хотел уже было дать шпоры своей лошади, как вдруг со стороны заставы, из-за небольшого перелеска, скрывающего Асетки, ударил по ушам и нервам хлесткий и злой звук длинной пулеметной очереди.

«Мать честна́я – выдохнул пограничник, крутясь в седле вытанцовывающей под ним лошади – Началось!» И придерживая рукой за козырек свою аккуратную зеленую фуражку, понесся в Скробово. Передавать командиру пехотинцев то, что приказал ему Знотин.

Как и предполагал начальник заставы, первыми к запечатанному завалом пограничному мосту прибыли немецкие дозорные на двух мотоциклах. Они, не заезжая на мост становились и в два бинокля осмотрели затихшую на противоположном берегу деревню и уходящую вдаль, в направлении Себежа каменную дорогу.

Наши пограничники, укрывшиеся за деревенскими домами, в замаскированных пулемётных гнёздах по берегу реки, ничем своего присутствия не выдавали.

Деревенские жители разбрелись по своим домам и сидели там, обреченно ожидая своей участи. Естественно, они понимали, что сейчас начнётся стрельба, полетят пули, дома скорее всего загорятся и, всё… Можно, конечно, уйти в дальний лес и ждать там, но стойкая привязанность к родному очагу, этому главному элементу деревенской жизни, оставила этих людей в их домах.

Жить в лесу все равно не будешь, а дома ещё могут и сохраниться – думали оставшиеся жители Асеток и с тревожным ожиданием посматривали в окна. Ещё накануне Знотин со своим заместителем прошёл по всей деревне и попросил жителей во время боя укрыться в домах, да погребах. «По улицам прошу не бегать! А то можем в суматохе вас заместо немцев пострелять. Разглядывать нам тут особо некогда будет» – резюмировал капитан. Вот местные и сидели по домам; а те, у кого были дети – полезли в подвалы.

Рассмотрев в бинокли деревню и завал на мосту, немцы на него не пошли. О чем-то переговариваясь между собой, двое из вражеской группы спустились к воде и внимательно осмотрели каменный мост снизу. Убедившись, что никакой взрывчатки на мосту нет, фашисты заметно повеселели и, усевшись в свои мотоциклы, умчались обратно, навстречу движущейся сюда колонне 123 пехотной дивизии вермахта.

Все передвижения немецкой разведки у моста, отчетливо наблюдали с нашей стороны только шесть человек. Это сам Знотин, лежавший с биноклем под специально оставленной в высокой траве телегой; отменно замаскированный под старой рябиной расчёт «максима», который должен был начать предстоящий бой; заместитель Знотина с расчетом ручного пулемёта, лежащие за штабелем брёвен дальше по берегу Синюхи. Остальной личный состав заставы занимал позиции по краям деревни и вокруг помещения заставы. В самой деревне Знотин своих пограничников располагать не стал, ибо уличный бой с явно превышающим по количеству противником в его планы не входил.

Через полчаса после отхода мотоциклистов, в глубине леса на латвийской стороне зазвучали моторы уже более тяжёлой техники. На широкую площадку перед мостом выехали сразу три больших немецких грузовика, из кузовов которых неторопливо стали высаживаться солдаты с карабинами в руках. Из кабины дальней машины вылез офицер и стал что-то обсуждать с подошедшими к нему унтерами.