Евгений Киринчук - Повести о казаках Алтая

Стоит крепость Белоярская, далеко с реки видно. Золото тёсанной сосны стен и башен, на высоком белом яру, как янтарь горит на солнце. Сосны великаны на горке привыкли уже к крепости и не боятся, их не тронут. Хоть и воинский народ казаки, а красота и их загрубевшие в битвах сердца трогает. Усмар-курья обзавелась лодочками и играет ими на волнах своих. И ничего, что рыбаки сети свои раскинули, лишнего не возьмут, а возьмут, весной еще рыбы пригонит Обь-сестра старшая, поделится. Луг рядом с крепостью с удовольствием отдаёт травы свои под корм лошадей, коров и овец. Устал луг держать тяжесть травы, а тут помолодел и выровнялся, легче стало лугу. Привольно здесь и людям и животине ихней.

А в избе приказчика Степан Серебрянников призадумался. Ушёл Максюков всё же ставить острог на Бии, забрал с собой почти всех людей, Бог ему на подмогу! В крепости оставил его Степана приказчиком, комендантом по новому, и малое число казаков, сотню с небольшим, да арсенал невеликий. При самой крепости пять десятков казаков беломестных числятся, остальные по деревням и заимкам осели. А в арсенале крепости вооружения всего-то:

2 пушки больших длинною 2 аршина и 77 ядер к ним;

3 пушки малых по 3 четверти и 223 ядра к ним;

3 фузеи;

5 пищалей гладких;

1 винтовка;

7 самопалов и 27 кремней пищальных;

пороху пушечного 4 пуда 35 фунтов;

ручного пороху 6 пудов 31 фунт;

свинцу пол трети пуда;

знамя войсковое;

тридцать аршин фитилю.

Ну, понятно сабли и пистоли почти у каждого казака имеются. Пики тоже есть и саадаки со стрелами. Вот и всё его вооружение. Максюков, двигаясь до Бии, всё внимание калмыков к себе притянул. Даст Бог, крепость поставит, а там и легче Белоярской станет. Служба у белоярских казаков не сказать, чтобы тяжёлая, привычная, в разъездах да в караулах в крепости, как и у всех казаков землицы сибирской. «Не унывай Стёпа, бог не без милости – казак не без удачи», – вспомнил Серебренников поговорку Якова Максюкова. И вслух сказал:

– Не что повоюем.

– С кем это ты Степан воевать собрался? – сказал вошедший писарь сотенный Гаврила Мензелинец.

– Да так, я в обчем. Ты где ходишь, душа чернильная?

– На пристань ходил. Казаки, что на лодках в разъезд ходили, гулящих мужиков привели. Тут еще калмыки с кыргызами шастают, а они уже землицу для хозяйства ищут. Ох, жадны мужики до земли Степан, аж ужасть.

– Да ты что? Пошли, значит, землеробы и в наши края? Это хорошо, с хлебушком будем. А ты их не жури, нехай идут, земли на всех хватит и нам веселей. Запомни, Гавря, казаковать дело нужное, но без хлеборобов поперемрём мы тут с голодухи.

– Да я не что, нехай селятся лиж бы не разбойные.

– Ты им, Гаврила, за велижанами место определи. Ближе к крепости. Я слыхал Иван Юдин заимку в пяти верстах поставил, вот ты им между заимкой и велижанами земли покажи и пусть там строятся. Да, переписать не забудь.

– Добро, сделаю. Да, тут Кирилка Белых со своим отцом Фирсом, да с казаком Баюновым Иваном на реку Лосиху бегали конно. Просят землицы там, заимки поставить.

– Пусть ставят, Фирсу-то не долго казаковать, старой уже. Видать к старости на землю потянуло, навоевался старик. Разреши.

Писарь вышел, и Степан собираться начал. Задумал он ныне, взяв казаков пять, за заимку Юдина конно вёрст десять пройти, посмотреть места тамошние. Собравшись, заткнув пистоли за кушак, повесил саблю, вышел на крыльцо. От Проездной башни, в сторону арсенала шёл пятидесятник Никифор Мезенцев.

– Никифор поди ко мне, – позвал казака.

Никифор кивнул и подошёл к Серебренникову.

– Ты бы Никифор собрал пяток казаков верхами, я их с собой возьму.

– А ты куда, комендант, собрался?

– За Юдину заимку, поглядеть, что там за места. Пусть казаки пистоли возьмут и пищальку одну, на всякий случай. Я их у ворот ждать буду.

За ворота выехали по полудню, по дороге накатанной во время постройки крепости на север к бору. За рогатками и велижанами вдоль дороги уже стояло несколько домов крестьян переселенцев и казаков белоярских. «Надо будет тыном слободку обнести. Спокойней жить за велижанами будет», подумал Серебренников. За велижановскими домами повернули налево. Через версту перешли речку вброд. Речка была неглубокая и текла извилисто в пойму Оби. Текла между холмов, поросших цветком красным, «татарское мыло» цветок этот казаки называли. Когда опускаешь цветок этот в воду и начинаешь мылить, не хуже мыла варёного отмывает грязь. «Назвать Мыльнековкой речку надо и пометить на карте», отметил Степан про себя. Став приказчиком, он неволей стал обращать внимание на всё и отмечать для себя. Потом с писарем переносили увиденное на карты. Да, не тот Степан стал, ушла куда-то бесшабашность и лихость, больше думать начал и соображать, как что обустроить, приказчик, одно слово.

– Пройдем выше на восход, глянем, что за река такая, – приказал Серебренников казакам.

Прошли еще с две версты. Выше увидели, что образовали эту речку две поменьше. Луг, на котором сливались речки, весь порос черемшой, луком медвежьим. «Так и назовём, ту, что побольше и северней – Большая Черемшанка, ту, что поменьше – Малая Черемшанка», подумал Степан и вслух сказал:

– Вертай назад, до Юдина пойдём.

Через три вёрсты подъехали к заимке пушкаря Ивана Юдина. Заимка стояла по краю бора. Небольшой рубленный домик огороженный тыном, рядом городьба помене, огород от косуль и кабанов закрывает. Юдин возился с телегой, руки у пушкаря без дела не были никогда. Тут Серебренников заметил, что рядом ещё дом к постройке намечается и земля подчищена. Люди, по виду крестьяне, увидав конных казаков, остановили работу.

– Здорова дневал Иван, смотрю соседями обзавёлся?

– Слава Богу, да пришли доброхоты, говорят с Томского городка.

– Дак ты их в крепость пошли, запишем в оброчные и пусть живут.

Юдин кивнул и продолжил копаться с телегой. «Молчун, только пушкой говорить горазд», подумал Степан и сам подъехал к новосёлам.

– Здорова православные, чьих будете? Да не боись, не тронем.

– Как вас не испужаться-то? Конные, да с оружием, издалече не понять, казаки или калмыки. А будем мы с Томского крестьяне, там земелька-то, болота да глина, вот и ищем, где хлебушек ростить. А слыхали, что на Усмар-курье крепость казачки поставили, вот и пришли. Земля здеся не в пример томской, богата да жирна. Не погонишь атаман, здеся останемся.

– Не атаман я, приказчик крепости Белоярской, а прогнать не прогоню. Указ мне с Кузнецкой, людишек, кои мимо пойдут при себе оставлять и приписывать в оброчные. Как кличут-то тебя томской?

– Артемка Семаков, да жинка моя Аграфена, да сын мой Никита с жёнкой и мальцами, да дочка Марья осимнадцати лет. По дороге прибилися к нам Леонтий Мякишев с братом Евдокимом да жинки с имя.