Рита Эллис - Порочная невинность

В келью вошла Виола. Услышав её голос, слёзы Аделаиды высохли. Она встала с кровати и взглядом полным ненависти посмотрела на ту, кого считала подругой.

– Я знаю, что сказала настоятельница, – начала Виола, – но не бойся, я уговорю монахинь принять твою сторону.

– Ты уже сделала всё, что требовалось, – резко оборвала её Аделаида.

– Неужели ты не понимаешь? – со слезами на глазах, спросила Виола. – Это только ради тебя! Я твоя подруга и считаю своим долгом вернуть тебя на путь благочестия. Я боялась, что ты повторишь поступок Акации. Я не могла допустить, чтобы ты лишила себя чести и позорно бежала с ним!

Аделаида медленно подошла к Виоле, сверля ей взглядом.

– Какими бы не были твои мотивы, но ты сделала то, что я не смогу исправить. Ты знала, что мне некуда иди. И если меня изгонят, винить останется только тебя.

– Да не изгонят же, я вступлюсь за тебя! Говорю, это было сделано ради того, чтобы не потерять тебя!

Раздался звук пощёчины. Виола, вскрикнув от боли, схватилась за лицо. А Аделаида в ужасе отступила, осознав, что она натворила. Она ударила человека, девушку, которую называла подругой. И в этом виноват опять Лайон. Из-за него она разучилась себя контролировать, перестала уметь сдерживать свои эмоции.

– Прости, – прошептала она.

Виола отступила к двери:

– Это всё меняет. Я не вступлюсь за тебя. И если тебя изгонят, это будет правильное решение. Ты этого заслужила.

Заплакав, она выбежала из комнаты, а Аделаида села на кровать, сжав руками голову и проклиная себя за то, что сама толкнула себя в пропасть. И выхода нет.

Ночью, когда все монахини уже спали, она тихо вышла из кельи и пошла искать комнату Лайона.

Уже все знали об её падении. Все монахини избегали её взгляда, не говорили с ней. И ото всех излучалось порицание. Аделаида знала, никто из них не окажется на ей стороне. Совсем недавно произошла несчастная история с Акацией, чтобы простить новую провинившуюся.

Однажды, в монастырь приехал рыцарь монарха. Ему предоставили кров на несколько дней и позаботились о его комфорте. Рыцарь щедро отблагодарил настоятельницу за доброту. Но через несколько месяцев выяснилось, что Акация носит его ребёнка. Настоятельница не смогла уследить, за что получила жесткий выговор от капеллана.

Рыцарь приехал за Акацией и вместе они отправились в его имение. Несколько недель монахини лили слёзы из-за поступка девушки. И сейчас история может повториться.

Наконец, Аделаида нашла комнату Лайона. Мужчина спал. Рядом с кроватью, на тумбочке, стоял кувшин с водой. Не раздумывая, Аделаида облила его водой. Лайон резко вскочил с кровати.

– Разрушил мне жизнь! – крикнула Аделаида. – Из-за тебя встал вопрос, изгонять меня или простить! Из-за твоего непозволительного поведения в саду я окажусь выброшена на улицу!

– Настоятельнице доложили? – сон сразу покинул Лайона. – Я пожертвую на нужды монастыря, чтобы она смиловалась.

– Не смей, не смей больше лезть в мою жизнь! С этого момента оставь меня в покое! Я жду тот час, когда ты уедешь!

– Можешь говорить, Ада, что угодно, но теперь я не уеду, пока не буду уверен, что тебе не причинят вреда.

– Почему ты беспокоишься обо мне? – слегка смягчилась Аделаида.

– Я достаточно ясно дал тебе понять это в саду. Я бы увёз тебя с собой, если бы ты этого хотела, – немного подумав, Лайон с надеждой спросил, – ты хочешь этого, Ада?

– Что за вздор?! Одна твоя репутация отталкивает от тебя!

– Я – это не моя репутация! То, что говорят обо мне, не является истиной!

Гнев Аделаиды прошёл, уступив место внезапно нахлынувшему отчаянию. После молчания, Лайон задумчиво спросил:

– Почему ты ушла в монастырь? Я не вижу в тебе любви к религии, не думаю, что при твоей красоте ты могла остаться старой девой. Я знаю, ты была аристократкой. Манеры, походка. Взгляд выдаёт твоё происхождение. Так скажи, почему ты здесь?

– Я не имела права разговаривать с тобой. Я не должна была позволять тебе касаться меня. С этим я не справилась. Но теперь ты пытаешься зайти ещё дальше. Туда, где тебе быть нельзя, – Аделаида некоторое время молчала, но потом шёпотом сказала, – я надеюсь, ты оставишь меня в покое. Я не поеду с тобой, не знаю, как ты мог подумать об этом. И я прошу тебя больше не разговаривать с настоятельницей обо мне. Это ни к чему не приведёт, только усугубит моё положение. Пожалуйста, Лайон, просто уезжай. И не думай обо мне. Я смогу о себе позаботиться. Мне придётся.

Не дожидаясь ответа, Аделаида выскочила за дверь.

Лайон подошёл к окну и стал смотреть вдаль, на скалы, сожалея о том, что создал Аделаиде такие проблемы и думая от том, как теперь ей помочь.

Во время утренней мессы в молитвах о здравии и благополучии послушниц, имя Аделаиды было упущено. Она поняла безмолвный вердикт суда: её уже изгнали.

Тяжело было переносить атмосферу всеобщего порицания, но Аделаида заставила себя принять участие и в общей трапезе. Сидеть за одним столом с теми, кто уже отвернулся от неё, было крайне неприятно, но чувство собственного достоинство было важнее. Аделаида решила, что никому она не доставит радости своей болью, раскаянием. Их презрение она раздавит своей гордостью.

Во время завтрака царило гробовое молчание. Аделаида чувствовала на себе взгляды украдкой, но её лицо приняло маску безразличия. Пока она при монастыре, она будет сидеть за этим столом, как бы не было остальным неприятно её присутствие.

И это они, богобоязненные, религиозные женщины, которые должны любить и прощать ближних? Тогда люди, отдавшие себя во власть порока, чище их, ведь они не изображают из себя святых невинных существ, не прикрываются лживой религией. И если Аделаиду изгонят, она будет этому рада. Она узнала суть этих женщин и отныне не хочет находиться в обществе лицемерных монахинь.

– Но также нельзя, – прошептала самая молодая из послушниц, Динара, – мы не должны так вести себя.

Никто не поддержал слова девушки. Со слезами на глазах девушка посмотрела на Аделаиду и окрепшим голосом сказала:

– Я буду на твоей стороне. Каждый из нас способен ошибаться… И мы должны понимать и прощать, что порой человеческая суть бывает сильнее духовной. Прости, Аделаида, что сначала я была настроена на твоё изгнание, но сейчас я осознала, что не права.

Монахини не поднимали глаз, усердно делая вид, что их больше всего интересует содержимое в тарелках и они ничего не слышат. Настоятельница встала из-за стола, собираясь покинуть столовую, что-то сердито шепча себе под нос. У самых дверей она остановилась и сказала:

– Да, мы должны понимать и прощать. Но нарушители высших законов должны быть наказаны, иначе все, искушаясь, будут повторять их ошибки. Порок, как чёрная смерть, поражает всех, кто поблизости. Суд состоится. Но я позволю сказать тебе слова в защиту, Ада. И, исходя из них, не мы, а капеллан озвучит свой вердикт. Так будет милосерднее и справедливее.