Александр Бабчинецкий - Иван III. Новгородское противление. Роман

Молитва игумена, несомненно достигла Небес. Словно, сам Господь оберегал поездку великого князя из Коломны.

Мария Ярославна более чем кто-либо ожидала возвращения сына. И её нетерпение в этом не мог предолеть даже начавшийся весенний холодный дождь. Он настойчиво, вместе с порывами ветра старательно врывался в окна. Храбрая женщина приоткрывала их, желая поскорее встретить и первой увидеть Ивана. И всё же неистовство природы пугало её. Мария металась по горнице подобно закрытой в клетях голубице. Она каким-то непонятным чувтвом предугадала приближение сына, а потому приказала подождать его и препроводить в княжеские покои.

Через некоторое время это и произошло, когда Иван показался на пороге горницы своей матушки, которую он очень любил и уважал. А она подслеповато щурила глаза в слабоосвещённом помещении и вглядывалась в знакомые черты лица.

– Ты довольно странно повёл себя, когда получил известие о смерти Тверитянки, – чуть шевельнула губами мать-княгиня. – Верно, посчитал сделать более важное?

– Да, я заказал панихиду по своей супружнице. Это была важная необходимость, которой не стоило пренебрегать.

– Тут я согласна с тобой. Думаю, ты не сочтёшь легкомысленным назначить сыск отравителей Марии Борисовны.

Она и позже могла иногда угадывать мысли сына.

– Ты правильно предполагаешь. Я сразу после всего случившегося опрашивала наше ближайшее окружение. Перст Господен указал справедливо.

Мария Ярославна снова испытующе смотрела на родного человека и поняла, что от неё требуется.

– Доверенное лицо твоего покойного батюшки, дьяк Полуектов, вернее, его супружница Наталья, тайком посылыла пояс великой княгини к ворожейной старухе для злобного колдования. Ежели применить допрос с пристрастием, можно будет всё спознать досконально.

– И кто же тебе подарил такое утверждение, а ведь наверняка ты уверена в своих словах. Твёрдость в них так и плещется через край? – Естественно, наш дворцовый лекарь Моисей Авраам.

Запомни, матушка, никогда не доверяй словам пьяницы и иудея: и тот, и другой не соображают, чего вылетает из их поганых ртов.

– Насколько я видела, он был абсолютно трезв и вещал разумное…

– Спасибо, матушка, за твои старания, – слегка склонил голову Иван, ничуть не переживая за прерванную речь матери. – Обязательно приму к сведению твои советования.

Он сразу поднялся с кресла, направившись к выходу.

– Токмо более не пытайся делать никаких шагов без моего ведома и на то дозволения, – сказал, обернувшись, у двери.

На следующий день по приезду великого князя с утра похоронная процессия с умершей Марией Борисовной направилась к собору женского Вознесенского монастыря в московском Кремле. Эта обитель была основана вдовой Дмитрия Донского княгиней Евдокией в начале века в качестве усыпальницы женской половины московского княжеского дома. Провожала невестку в последний путь княгиня Мария Ярославна и по дороге шедши размышляла об обстоятельствах кончины Тверитянки. Чувствовала угрызения совести, не понимая, зачем Наталье Полуектовой понадобилось изводить добрую и смиренную женщину.

Кто-то тронул осторожным прикосновением плечо, побуждая к бодрствованию. Андрей отрешился от своебразной дремоты и открыл глаза. Над ним со сдержанной улыбкой стоял Прокоп Смолнянин, уже пожилой мужчина, однако продолжавший отзываться на просьбы товарищей по ушкуйническому занятию.

– А мне уже надоело за бабий подол держаться. Дети выросли, обсемьянились да детишек нарожали. Иные в такие люди вышли, что и мне, их отцу, стало завидно на их житьё глядеть. Вот и подаюсь на заработки, чтоб, стало быть, хотя бы чуток к их богачеству приблизиться.

Аврамьев понял, зачем его побеспокоили.

– Присаживайся-ко с нами, – сверкнул добродушным взглядом Степан Ляпа. – Отобедаем добрящей ушицы, а там, глядишь, подумаем, что дале станем делать.

Вся немногочисленная ватага новгородцев одобрительно гукнула, усевшись вокруг снятого с огня котелка, наполненного свежеприготовленным ароматным варевом из рыбы, крупы и овощей. Дружным стуком деревянных ложек о край чугунного вместилища прозвучала своеобразная благодарность Луке да Игнату Малыгиным, которые исстарались для приготовления обеденного хлёбова.

– А сладка уха да навариста! – словесно выразил общий молчаливый восторг Степан Ляпа, вылизывая свою ложку и пряча её в вещевой мешок.

После сытного обеда все дружно улеглись на отдых. И вскоре от разных, даже потаённых мест, послышался отдохновенный храп.

– Ну ежели вы и дале такожде время тиранить станете сном беспробудным, то проспите все навары да магарычи, – сквозь сон услышал Аврамьев густой бас Мартемьяна Варфоломеевича. Этот приятный устюжанин вместе с сыном Онцифером почти неслышными шагами появились во временном становище ушкуйников. А оные медленно отрывали свои патлатые шевелюры от разных подголовников и едва раскрывали слипшиеся сонные глаза.

– А, собственно. что вы хотите нам сказать? – уже более осмысленно прошевелил губами Степан Ляпа. – Мы уж было думали, что вас давно унесло восточным ветром в сторону Нижнего, потому и обедать не ждали.

– Отобедать мы с сыном успели у воинов заставы великого князя, – вставил своё слово ладный молодец с глазами небесной синевы и аккуратно причёсаной копной волос спелой ржи.

Весь его внешний вид подчёркивал очень неплохой достаток всего семейства. И как бы ещё раз напоминал, что эти люди присоединились к походу новгородских добровольцев не только для торгового дела, но и ради чего-то иного.

– Откуда же взялась в тех краях московская рать? – почти одновременно осведомились братья Малыгины. – Видать, князь Иван большой интерес имеет к волжским местам.

– Да столько не к ним, сколько к казанским землям, – уточняюще пояснил Степан Ляпа. – Казанцы давно уже зарятся на северные земли вкупе с московскими. Мой знакомец рассказывал об осеннем походе государя на Казань.

Ещё при Василии Тёмном сын Улу-Мухаммеда «царевич» Касим обрёл убежище в Москве, когда был изгнан своим братом Махмутеком. А вскоре его сын Ибрагим узурпированно сел на казанский трон. Ивану стало известно, будто кое-кто из весьма влиятельного нынешнего окружения правителя Казани был бы рад встретить именно Касима своим законным властителем. Но только после оказания существенной помощи от московского правительства могли осуществиться мечты казанского «царевича». Великий князь решил воспользоваться великолепным поводом для похода на агрессивных мусульман.

И оное произошло в день праздника Воздвижения Креста Господня, когда московские ратники покинули столицу. Возглавили сей поход воеводами князья Иван Васильевич Стрига Оболенский да Данила Дмитриевич Холмский. Первый из них являлся по признанию многих бояр лучшим воеводой царя Василия II, поэтому его назначение на столь высокую должность никого не удивило. А второй князь был отпрыском тверского княжеского дома и никому не известным как полководец.