Игорь Костюченко - Парфянская стрела. Роман

– Критику мы не отвергаем, товарищ старший майор госбезопасности, – пробовал оправдаться Волохов, – Но у нас действительно не хватает людей. Наши сотрудники в основном убыли в командировки в район боевых действий.

– Кадрами вас обеспечат, – веско сказал Рафальский, – Но отношение к ним должно быть самое бережное. Вы меня понимаете, товарищ Волохов?

– Так точно, Войцех Янович.

Заседание завершилось не слишком хорошо не только для одного Волохова. Некоторым руководителям аналогичных оперативно-аналитических групп было поставлено на вид. Тех, у кого имелись недостатки в работе, Рафальский лично предупредил: спрос будет жесткий. В случае повторения провалов ему не останется ничего иного, как сообщить в докладе Верховному.

Рафальский легко мог выполнить свое обещание. Волохов знал, что старшему майору госбезопасности верил сам Сталин. По распоряжению Хозяина Рафальский получил право на доклад руководителю страны напрямую, без согласования в инстанциях. Именно Вождь приказал усилить секретное управление, которым руководил Войцех Янович, проверенными и опытными чекистами. Опыт у них был особенный, приобретенный в чистках памятного тридцать седьмого года.

Горячим летом сорок первого такой опыт требовался всё чаще и чаще. Многие утратили веру в победу, в могучую Красную Армию после тяжелых отступлений июня 41-го. Неужели всё потеряно?

Мысли роились, перескакивали с одной темы на другую. Машина мчалась по темным проулкам московской окраины. Волохов упорно пытался найти верную ноту, подготовить себя к встрече с наркомом.

Войну ждали. И сам Волохов после возвращения из испанской командировки понимал: фашизм не остановится на Пиренеях. Рано или поздно, несмотря на пакты и договоры, Гитлер и его союзники ударят по первой в мире стране социализма.

Информацию об этом Волохов получал не только из газеты «Правда». В том, что война будет, в отделе Волохова не сомневались еще в июле сорокового. Объективная информация о германских военных приготовлениях в Восточной Польше подавалась руководству наркомата исправно. Но никто из аналитического отдела, в том числе и Петр Николаевич, не мог себе представить, что первые недели схватки с Гитлером обернутся катастрофой для Красной Армии. И что германцы уже через месяц после штурма Брестской крепости окажутся на подступах к Гомелю.

После ливня заметно похолодало. Уже совсем стемнело. Ночная прохлада просачивалась сквозь зашторенное окно дверцы «паккарда». Лейтенанты молчали, как монументы на ВДНХ, бездумно уставившись прямо перед собой. Машина мчалась по шоссе. С ветерком. На вираже «паккард» занесло – Волохова бросило на сидевшего рядом спутника. Пётр Николаевич заметил, как чекист непроизвольно прикоснулся к расстегнутой кобуре табельного ТТ, быстро взглянул на Волохова, извинился.

«Неплохой парень, хорошая реакция. С головой, – машинально подумал Волохов, – Может, выпросить его у Лаврентия, подучим… и в дело. Сейчас люди понадобятся. Много людей. Появилось очень много трудной и тонкой работы».

Поездка закончилась в гараже-подвале, где тщетно старалась рассеять сумрак слабая электрическая лампочка под жестяным абажуром. Отсюда Волохова повели к лифту. Один чекист шёл впереди Волохова. Второй – позади. Шли длинными безлюдными коридорами, стены которых наполовину были выкрашены темно-зеленой масляной краской. Миновали несколько высоких железных решеток, поднимались по винтовой лестнице и, наконец, оказались перед дверью. Здесь один из лейтенантов, прежде чем постучать, со значением глянул на своего напарника. Тот кивнул и застегнул кобуру пистолета.

В маленькой комнате, куда Волохов шагнул уже без провожатых, мебели почти не было. За обычным канцелярским столом, отвернув от себя лампу по направлению к посетителю, сидел плотный и лысый военный, размеренно постукивая карандашом по папке с бумагами. Волохов щелкнул каблуками по-строевому, рапортовал:

– Майор госбезопасности…

– Проходи, дорогой…

Голос Лаврентия Павловича за годы работы в органах Волохов успел изучить хорошо, улавливая в нем разнообразные психологические оттенки. Сочный, вальяжный, с легким грузинским акцентом баритон. Вот сейчас – скрытое напряжение. Берия поспешно поздоровался, пригласил:

– Присаживайся, батоно Петро.

И сразу огорошил вопросом:

– Послушай, а ты Гегеля давно читал?

Петр Николаевич политично кашлянул, потер ладони. Задумался, ожидая, что последует за вопросом. Волохов любил ждать. Ожидая, выбираешь место для маневра.

– Так ты читал Гегеля, Волохов?

– Разумеется, товарищ нарком.

– Я и не сомневался, – удовлетворенно пробормотал Берия, степенно переложив с места на место пухлую папку с документами. – Может быть чаю? Ты же так и не успел поужинать, батоно Петро? Верно?

– Как вы догадались, Лаврентий Павлович?

– А у тебя, дорогой, глаза голодные. И какие-то… усталые. Сразу видно, не поужинал. Так что, заказать чаю?

– Благодарю покорно, Лаврентий Павлович, но, пожалуй, сначала дело. А потом…

– Правильно, Петр Николаевич. Сначала дело. Выкладывай, что вы там намудрили с вашей кенигсбергской группой?

Диаграммы и таблицы, пачка выписок из шифрограмм – столбики цифр…

Петр Николаевич излагал сухо, выделяя главное. Берия не любил цветистого красноречия.

Лаврентий Павлович не переспрашивал, иногда кивал, соглашаясь с доводами старшего майора. Сомневаясь, просил указать нужную цифру и делал пометки в блокноте.

Когда Волохов заговорил об агентуре в Восточной Пруссии, Берия выбрал одну из папок в стопке на краю стола. Долго вчитывался, поправляя пенсне.

Берия повернул настольную лампу так, чтобы лучше осветить лежавшую перед ним страницу. И вдруг…

…достал из папки карточку. Небрежно, машинально. Отложил фото в сторону, перевернув изображением вниз. Волохов заметил: обратная сторона перечеркнута крест-накрест красным.

Такие фото хранили в делах, которые подлежали списанию в архив. Ненужные материалы после провалов разведывательных групп. Красные карандашные линии означали одно – с агентом покончено.

Ладонь наркома накрыла фотографию. Волохов с трудом отвел взгляд. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на сообщении об оперативной обстановке на прибалтийском направлении. Вынул из вороха депеш недавнюю.

– Относительно группы номер семнадцать…

Но Берия раздраженно махнул рукой. Внезапно прервал майора:

– Постой.

Волохов замолчал.

– Хорошо, что читал.

– Не понимаю, Лаврентий Павлович.

– Гегеля читал. Хорошо, говорю, – пояснил Берия. – Полезная штука – философия. Границы раздвигает.

Берия крутанул сильными пальцами фотографию, как бы играя с кусочком картона.