Андрей Костюк - Сады Королевы. Бермудская история

Для жителей Садов Королевы деньги являлись наиболее абсурдной вещью. Несомненно, все понимали их назначение и систему их обращения в обществе. Но отсутствие понимания было в смысле самого существования денег. Изначально, с момента основания поселения на острове люди строили общество без экономической системы. Появлялись фермы, плантации, сады и различные мастерские, которые производили пищу и строительные материалы. Всё это во внешнем мире называлось бы товаром. Здесь же всё произведённое неизменно шло на потребности всех. Абсолютно всех, кто нуждался в чём-то. Строились дома – поселенцы обращались к тем, кто обладает навыками производства необходимых для строительства материалов. Неизменно всё шло на созидание.

Прошло одно поколение, и жители острова приняли свой образ жизни за единственный возможный. Город рос, и вместе с ним росли потребности. Во внешнем мире в то время шёл век колонизаций и освоения американского материка. А вместе с ним расцветало и пиратство. Та каракка, которая впервые пришла к берегам Садов Королевы, отправилась в путь. А вернулась назад с весьма ценным грузом. Грузом являлись книги. Вместе с книгами на остров пришли и новые люди, которые начали добычу полезных ископаемых. И это дало новый толчок дальнейшему развитию города. Новые поколения островитян стали узнавать от своих путешественников то, как живут люди за океаном. И то, что они узнавали, их шокировало: войны, нищета, голод, императоры, управляющие сотнями тысяч людей… Так, поколение за поколением в сознании островитян складывался негативный и отталкивающий образ того жестокого и нелепого мира, от которого их отделял океан. Потому и желания увидеть тот мир не возникало ни у кого. Собиратели, как сложившаяся профессия, появились как раз в тот момент, когда путешественники стали набирать новые команды для рейдов. Членами этой команды в основном были сами выходцы из внешнего мира, которые решили прийти на остров и остаться. Желающих на такую работу было очень мало. Иногда даже шли особенно сознательные жители просто потому, что надо, когда никто больше не проявлял желания. Были и случаи, когда суда собирателей вступали в бой. В то время они ничем не отличались от тех самых пиратов, которые терроризировали торговые пути между Старым и Новым Светом. За исключением одной детали – собиратели никогда не ходили под каким-либо флагом. Время прошло, с пиратством было практически покончено, но суда собирателей продолжали свои одиночные набеги. И за всю историю они так ни разу и не были никем пойманы.

Наступил двадцатый век. Время, когда внешний мир тратил колоссальные средства на военные расходы. Индустриальная машина работала на всех парах. И в то время, когда на протяжении десятилетий все строили танки и самолёты, в Садах Королевы наступил золотой век науки. Собиратели возвращались с богатым литературным багажом. Медицина шагнула так далеко, что те лекарства, которые изобрели учёные на острове, во внешнем мире появились только через десятки лет. В середине века внешний мир отправил первого человека в космос, а учёные Садов Королевы нашли способ изменять полярность гравитации и активно использовали лазер в промышленности. Пока внешний мир раздирала холодная война и гонка вооружений, островитяне изобрели лекарство от рака. В Садах Королевы во второй половине двадцатого века было немыслимым, чтобы люди умирали раньше 80 лет.

Время шло, и в сознании этих людей мир за океаном становился с каждым годом всё отвратительнее. Наступил двадцать первый век. Время, когда капитализм шагал по планете широкими шагами, и где бы ни прошёл – оставлял после себя след, который все называли кризисом. Этот век с самого его начала на острове прозвали эрой абсурда. Это было время, когда произведённых товаров оказалось больше, чем денег у людей, за которые они могли бы эти товары приобрести. И в том маленьком мире, где отсутствовала та нелепая грань в виде денег, которая мешала созиданию, все недоумевали от того глупого стремления жадных людей к богатству, ради которого они готовы были пожертвовать благополучием окружающих.

На сегодняшний день, когда мир публично заявляет о поиске выхода из сложившихся так называемых кризисов, искреннее непонимание, граничащее с презрением, постепенно сошло на нет, и осталось всего лишь иронией в умах жителей острова. И, по их мнению, все те пороки, которые несут за собой деньги, являются осознанным выбором людей внешнего мира. К такому выводу пришли островитяне, наблюдая десятилетие за десятилетием, как мир страдает и даже не ищет способов прекращения своих страданий. Именно поэтому местные жители солидарны с тем русским словом, которое набито на табличке над дверями зала с денежными знаками.

Четвёртый день. Он стал для семьи Вудс днём просвещения. Величественное здание музея было позади, а прямо перед ними – огромная площадь, сияющая блеском чистого тёмного мрамора. В нём можно было увидеть своё отражение, но взгляд двух молодых людей был устремлён вперёд. Они стояли друг рядом с другом и молчали. И вид у них был весьма растерянный, что привлекало внимание немногочисленных прохожих. Всей этой информации об истории нового мира с момента его рождения и по сегодняшний день, оказалось слишком много для этого полудня. Джонатан первым вышел из транса и поднял взгляд к чистому безоблачному небу, в котором парила ширококрылая птица. Взгляд мужчины машинально обратился на этот грациозный полет.

– Толга сегодня утром отправился в рейд, – как бы невзначай заметила Франческа, которая так же цеплялась взглядом за незначительные детали. – Их судно отошло от причала, пока ты спал.

– Думаешь, нам стоило попросить вернуть нас домой?

Девушка помедлила с ответом. Но ответ её был категоричным, а голос уверенным:

– Я не хочу домой.

– Ты хочешь остаться здесь навсегда?

Такая постановка вопроса уже заставила её замяться. Мисс Вудс повернулась к брату и тут же опустила взгляд. Ответ на этот вопрос от неё так и не прозвучал.

– Ничего, у нас ещё есть время подумать, – произнёс Джонатан и медленно прошёл вперёд.

Весь этот город напоминал ему одновременно о многих местах, где он бывал. Бескрайние поля, в которых уютно расположилась виноградная плантация Елисеи, навевали воспоминания об итальянской Тоскане. Бухта, в которую заходили суда собирателей, напоминала Феодосийский залив, что на юго-востоке Крымского полуострова. Одни районы этого уютного города своей архитектурой были схожи с просторными улицами Парижа, а другие и вовсе демонстрировали строгий немецкий стиль. Эта удивительная площадь была чем-то схожей с той, что раскинулась напротив кафедрального собора в Милане, разве что здесь вместо собора здание было куда величественнее, а площадь намного чище. Множество различных уголков этого города имели свою индивидуальную атмосферу, однако они неизменно дарили необъяснимое чувство уюта. Чем именно оно было обусловлено, Джонатан так и не смог понять, но, будучи ценителем городской архитектуры, его это чувство отнюдь не пугало. Казалось, можно поставить мольберт с холстом в любом месте и написать картину того, что находится прямо перед глазами, и полученное произведение будет живописно и великолепно.