Номен Нескио - Слёзы волхвов

Не сговариваясь, они обернулись в сторону реки. Мария стояла в воде запрокинув голову. Иногда она набирала ладонями воду, погружаясь в неё лицом, и вновь обращалась вверх. Яркая луна делала различимым силуэт Марии и все её действия. Остальные ученики приблизились к костру, обсуждая в полголоса ситуацию.

– Братья мои, – обратился к ним Йешуа. – Эта женщина, Мария, она с нами. Она нуждается в каждом из нас, поэтому будем её защитой, но более всего – утешением. Вспомните, как каждый из вас пожелал пойти со мной и я не остался безучастным к вашему желанию. Так и вы поступайте с теми, кто нуждается в вашем слове и сочувствии. Вспомните, что в муках женщина родила вас. И горе тому кто поступит с ней несправедливо, не защитит, не оставит в беде и нужде.

– Учитель! Но ведь… – заговорили наперебой ученики.

Йешуа поднял руку и произнёс:

– Так кто из вас безгрешен, пусть выступит вперёд и прогонит её! Отвергнете кающегося, отвергнете меня! Помните об этом!

***

Он вздрогнул от того, что сознание вновь вернуло его в дом фарисея. Хозяин, его гости, Мария и прочие люди, молча смотрели на Него.

Йешуа обвёл взглядом всех и произнёс:

– Один человек занял сто монет и не смог рассчитаться в срок, другой был должен десять монет и по своей нужде так же не смог рассчитаться. Тот же, кто ссудил деньгами, простил обоих и отпустил с миром – Машиах помолчал и, подняв глаза на хозяина дома, спросил. – Симон, как ты думаешь, кто из тех двух, будет более преисполнен благодарности?

Симон пожал плечами и, подумав, ответил:

– Очевидно, что тот, которому прощено больше.

Услышав такие слова, Мария заплакала, от чего слёзы крупными каплями закапали на ногу Йешуа. В испуге не найдя ничего под рукой, женщина стала волосами утирать капли, а после извлекла из-под одежды крохотный флакончик с благовониями и нанесла несколько капель туда же, куда прежде упали слёзы.

Видя это, один из гостей Симона, Акиба, произнёс:

– Мы все доброчестные граждане, имеющие семьи и чтущие заповеди пророка. И если ты есть новый пророк, то тебе должно знать, кто есть эта Мария.

Йешуа наклонился и нежно погладил по голове Марии ладонью, затем ответил Акибе:

– Я знаю кто она, мне это известно. И известно не менее чем тебе. А если и так… Вот послушайте. Кто же из вас имея сто овец и потеряв одну, не оставит остальных и не пустится искать ту, до тех пор, пока не разыщет её? А найдя, станет участливым к её бессилию и, взяв на руки, принесёт домой, даст воды, а после, поделится радостью. И будет так, ибо любовь, делает ношу легкой, а путь – коротким.

– Но как же? – вдруг воскликнул Забда. – Оставить девяносто девять овец из-за одной заблудшей? Как такое возможно, где же разум?

Машиах поднял голову Марии и, утерев с её лица остатки слёз, произнёс, глядя ей в глаза:

– Потому я здесь, чтобы спасти ту одну! Ту, что отбилась от стада, а после убоялась своего одиночества и страха. Я спасу ту, которая доверится мне, у которой будет великая нужда в спасении. А свет от ворот в моё царство будет ей дорогой и с неё она уже не свернёт.

– Чем же мы не угодили тебе? – немного помолчав, спросил Симон.

Йешуа ответил:

– А разве я упрекнул тебя в том?

И указав на кувшин с водой, продолжил:

– Вот сосуд. Но ты даже не предложил мне воды из него, не оказал мне почестей, какие оказываешь своим гостям согласно обычаям. А меж тем, эта женщина, явила своими действами уважение и любовь ко мне. Вот я о чём. Значит ли это то, что не затем ты пригласил меня, в чём пытаешься убедить сейчас. Так ли чисты твои помыслы, как ты пытаешься это показать. А между тем, в искренности этой женщины я не сомневаюсь. Как бы сложилась её судьба, не приди она ко мне? А если бы пришла к тебе, то ты бы прогнал её не проявив участия, а своим презрением, сделал её страдания ещё более невыносимыми.

Симон криво улыбнулся и произнёс:

– Хороши же страдания, развлекать римлян.

Йешуа изменился в лице и твёрдо произнёс:

– Разве можешь ты осуждать её, уверовав в свою безгрешность, да так, что разум твой затмился… И ты не видишь нуждающихся. Бойся, фарисей! Бог более видит себя рядом с грешниками, что пришли к Нему покаяться, от того и радость Ему в трудах своих, подобно тому пастуху, что вернул заблудшую овцу в свой кров.

– Что это за Бог такой? Или это твой Бог?

Йешуа согласно кивнул головой:

– И мой, И твой. Он один! Один для всех и каждого! И нет кроме него других Богов.

– Это как? – в недоумении произнёс гость по имени Барика, посмотрев на остальных. – То есть ты хочешь сказать, что я и мы все, должны молиться рядом с каким-нибудь персом, азититом или римлянином? И у нас у всех Он общий…, Он один…, один на всех?

– Именно так и хочу сказать, о том и проповедую.

Симон хлопнул в ладоши и развёл руки в стороны:

– Ну так мне тогда понятно, от чего все эти… сделали тебя своим царём. Всё отдай, от всего откажись, всех прости и приблизь… Так легко поступить тем, у кого нет ничего. Нет, назаретянин, что-то не так в твоих словах.

– А как бы ты желал, что бы с тобой поступили? Ведь сегодня ты богат и знатен, ну а завтра… Как знать, что ждёт нас всех. Может статься, и ты будешь молить о снисхождении к себе и своим близким. Ведь каждый день, отходя ко сну, ты боишься, не изменилась ли мера веса к деньгам, не замышляет ли тот, кто был к тебе близок сегодня, завтра прибрать к рукам твоё богатство, а что твой господин, что снисходителен к тебе, жив ли он, здоров ли? А может его соперник, у которого иные взгляды на жизнь, уже ждёт момента, чтобы нанести удар. А потому бросаешься то к книжникам, то к другим шарлатанам в поисках объяснить тебе, что значат сны и другие необъяснимые события, совершенно забыв о том, что жизнь не кончается со смертью. Человек уходит туда, куда не взять с собой богатства, а земное время упущено, когда стоило бы подумать о душе при жизни. И вот уже на том свете, где есть вечность, нет и не будет тебе покоя. Путь на земле, всего лишь миг… Задумайтесь над этим, оставшись в одиночестве. И слово моё вам, что будете услышанными!

Йешуа поднялся со своего места и, склонив голову, произнёс:

– Благодарю вас за то, что выслушали меня.

Толпа расступилась, и он вышел из дома при полном молчании сопровождаемый многочисленными взглядами собравшихся людей.

Когда его шаги стихли, Симон оглядел своих гостей и обернувшись к людям, что всё ещё толпились у входа прорычал:

– Вон отсюда! Уходите! Представление окончено!

Когда же хозяин дома остался наедине со своими гостями, он произнёс:

– Этот назаретянин мог бы сослужить нам хорошую службу. Но вот его мысли… Я совершенно не разделяю его взглядов. Это ж надо, отправиться искать заблудшую овцу… От чего-то, он не сказал, что после того как найдёт её, прирежет, поджарит и съест. Вот ради чего вся эта суета. Пока он не появился в моём доме, меня устраивало, что нищие называли его царём. Подобные действия могли бы серьёзно подорвать власть римского кесаря. Мы давно уже созрели чтобы, наконец, вышвырнуть этих римлян, что хозяйничают на нашей земле как у себя дома. Но как только он заговорил о праведности действий какой-то там потаскухи… К тому же принародно приблизил её к себе… а мы, уважаемые люди были обличены в отсутствии добродетелей… Нет, это всё не то…