Эвелин и Элис Дейл - Мой дорогой демон

Янко замер, попытавшись припомнить, откуда она могла бы здесь вообще быть. Он же знал почти каждое дерево в этом лесу, но никогда не видел прежде этот дом. Девушка спрыгнула с коня и, схватив юношу за мокрый рукав, потянула в сторону дома:

– Давай переждем грозу, пожалуйста, хотя бы немного, – оба прекрасно понимали, что в такую непогоду добраться до замка будет непросто. И тогда они побежали, чтобы спрятаться под крышей. Достигнув жилища, Янко отцепил от седла холщовую сумку и ступил к двери, прежде на всякий случай громко постучав. Та распахнулась со скрипом, словно разрешив войти незваным гостям, и юноша шагнул первым.

Несмотря на то, что снаружи строение выглядело ветхим, внутри было сухо и даже не холодно. Крыша протекала только в дальней части дома, а густой слой пыли на старой деревянной мебели говорил о том, что за этим местом уже давно никто не ухаживал. Вещи были раскиданы по полу, все вокруг была опутано витиеватой паутиной, которую юноша смахнул, чтобы госпожа смогла присесть.

Илинка зябко поежилась, но, оказавшись под крышей, почувствовала себя лучше и устало опустилась на какой-то деревянный ящик. Дом сложно было назвать жилым. Он скорее походил на старый сарай, где беспорядочно валялась всевозможная утварь, а плотные шторы скрывали за собой грязные, пыльные стекла, сквозь которые невозможно было ничего рассмотреть. Вечерело, а ливень все не прекращался. Янко молча озирался по сторонам в поисках чего-нибудь, что позволило бы им хоть немного осветить эту ветхую лачугу. Он чиркнул мокрой спичкой по наждачной бумаге, которую достал из сумки, и пусть не с первого раза, но комната, наконец, озарилась тусклым светом. Юноша обнаружил на полуразвалившейся печи старую свечу и зажег ее:

– Я раньше не видел этого места. Никогда бы не подумал, что в чаще кто-то мог жить, – он обернулся на дрожавшую от холода девушку. Конюх подошел и опустился перед госпожой на колени. Ее волосы были мокрыми, а лицо влажным от дождя. Она была перепачкана в болотной тине, но казалась ему самой красивой на свете. Янко вновь возблагодарил бога за то, что он уберег их от беды. Он не боялся за свою жизнь, хоть и знал – случись что с госпожой, его явно казнили бы. Просто при мысли о том, что по его вине могла бы погибнуть доамна, юноша содрогался от ужаса.

– Сколько же нам придется пробыть здесь? – прошептала Илинка, обхватив плечи, ее бил сильный озноб.

– Вам холодно? Нужно… наверное, попытаться растопить печь, вот только здесь нет поленьев, – Янко поднялся, не в силах смотреть на усталое лицо девушки. Его самого трясло от холода и сырости. Нужно было придумать, как согреться. Конюх принялся переворачивать все вверх дном и, наконец, обнаружил старый сундук с тряпками. Чихнув от взметнувшейся в воздух пыли, Янко на миг задержал в руках какое-то покрывало и встряхнул:

– Вот, смотрите, что я нашел, доамна! Укройтесь, будет теплее… – он протянул его девушке, и та принялась кутаться в него, а юноша покачал головой и тихо продолжил. – Нет, так не пойдет. Вам бы переодеться. Может, тогда посмотрите сами какую-нибудь одежду? Там вроде есть.

Илинка, растерянно кивнула, согласившись с тем, что толку от тряпки действительно мало, и принялась сама осторожно вытаскивать из сундука вещи:

– Мне так жаль утопшую лошадь…

– Да, этот конь был чудесным скакуном.

– Эти животные много значат для тебя… – Илинка перехватила расстроенный взгляд и склонилась над сундуком. – Это моя вина. Если бы я не ослушалась тебя, все было бы иначе.

– Моим долгом было спасти вашу жизнь!

– А здесь, кажется, раньше жила семья… с ребенком, – девушка с улыбкой отложила детское платье в сторону и достала изрядно поношенную, затертую местами рубаху. – Возможно, это подойдет тебе. Тоже переоденься.

Янко неловко взял протянутую ему вещь и, благодарно улыбнувшись, принялся расстегивать на себе грязный кафтан. В тусклом свете его загорелая кожа отливала золотом, и когда Илинка, обернувшись, протянула юноше еще и брюки, то невольно скользнула взглядом по его фигуре, отчего ее щеки жарко вспыхнули. Юноша был невообразимо красив. Сильное тело было идеально сложенным, и Янко становился еще привлекательнее, когда его лицо озаряла улыбка. Но доамна резко отвернулась и заговорила чересчур громко, словно хотела перебить свои мысли:

– Теперь уж точно придется держать ответ перед… Бужором. Прошлой ночью я и без того попала к нему в немилость, а уж теперь… – она усмехнулась, прижав к груди какое-то найденное старое платье. Янко застегнул рубаху и с улыбкой покачал головой:

– Вы не переживайте, госпожа, даст бог, мы вернемся раньше, чем хозяин приедет из города. Бывало, он и на недели пропадал, когда уезжал вместе с Марку. А в замке едва ли пир не закатывали, – он взял свечу и подошел к Илинке, остановившись слишком близко. Девушка подняла глаза на юношу, лицо которого озарялось тусклым пламенем свечи, и невольно улыбнулась тому, как он сам смотрел на нее. Янко забыл, как дышать, от того, насколько близко было прекрасное лицо его госпожи. И бушевавшая вне этой хижины гроза отрезала их от всего мира, призвав забыть о том, что же происходит вокруг. Кто они… Где?

– Янко… – и она позвала его так тихо, что конюх даже не сразу смог оторвать взгляд от губ доамны.

– Да, госпожа?

– Я бы хотела…

– Хотели?..

– Переодеться. Отвернись.

– О, да, я… Конечно же, я… – он спохватился, резко отшатнувшись, чтобы не смутить Илинку и не повести себя неуважительно. Девушка несколько мгновений простояла в нерешительности. Ситуация казалась ей абсурдной, но ливень хлестал с неистовой силой, и пути для отступления не было. Илинка бы не отказалась забыться спасительным сном хотя бы на несколько часов. Отвернувшись от Янко, девушка непослушными от холода пальцами принялась расстегивать грязный пиджак и блузку. Юноша стоял покорно и не мог позволить себе поддаться искушению и обернуться, тем самым подставив свою голову под топор палача. Это было табу, было непозволительно, но он предательски часто дышал, прикрыв глаза. Какой она могла быть? Но ему не нужно было видеть, достаточно было представить, как грубые, плотные одежды соскользнули с хрупкого девичьего тела. Ее нежная кожа была молочного оттенка, такая светлая, словно жемчужная – ей не под стать носить чужие и старые вещи, но Илинка была совсем не такой, каких господ прежде видел Янко. Вторая жена Бужора была горделивой и капризной. Всегда недовольная каторжной работой слуг, девушка не вызывала симпатии ни у кого в доме. Про первую супругу ему рассказывали, что она принимала всех рабов за предмет мебели. Разве стал бы кто-либо из них вот так просто заводить с ним, простым конюхом, беседы? Бледная длинноволосая Илинка с глубокими черными глазами сошла бы за великолепную сирену, в сети которой мог угодить бы каждый, едва завидевший ее. Прекрасная доамна… Жена старого дьявола.