Эвелин и Элис Дейл - Мой дорогой демон

Наконец, карета остановилась. Но в темноте наступившей ночи и царившей непогоды девушка не разглядела, куда прибыла. От одной мысли, что ей придется вновь оказаться под холодным дождем, она поежилась. Через несколько мгновений дверь ее экипажа распахнулась, и кучер господина Бырцоя подал ей руку, помогая выйти. Натянув капюшон, Илинка выскользнула на улицу. Девушка быстро пробежала по размытой ливнем узкой дорожке, ведущей к церкви, и замерла на пороге. Двери были приоткрыты, изнутри повеяло уютным теплом и запахом растаявшего воска и ладана. Она зашла внутрь. Церковь святого Гэврила знали в округе все, вот только от старости местное убранство уже обветшало. Теперь в ней редко совершались таинства обряда бракосочетания или крещения. Зачастую здесь отпевали покойников, но девушка была не из тех, кто боялся суеверий или страшился проклятий. Илинка всегда считала – бояться нужно живых, только они могут причинить истинную боль.

Девушка вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей, когда из полумрака к ней выступил будущий супруг. Бросив мимолетный взгляд на его лицо, невеста ощутила, как по позвоночнику пробежала липкая дрожь ужаса. «Он станет моим мужем? О боже…» Бужор протянул ей свою высохшую, жилистую ладонь и тихо произнес сиплым голосом, больше похожим на замогильное дыхание тех, кто отправлялся из стен этой церкви в последний путь на кладбище:

– Доброго вечера. Я рад, что вы не заставили долго ждать себя. Оставьте ваш плащ, он вымок до нитки. И идемте же… Скорее.

Жених оказался немногословен. Девушка скинула на руки кучера плащ, оставшись в подвенечном платье, испорченном дождем. Илинка ступила следом за своим будущим мужем к алтарю. Убранство места, которое должно было стать свидетелем соединения их судеб, оставляло желать лучшего. Но девушка не была счастливой невестой, чтобы запомнить этот миг навсегда. Голос священника, произносившего брачные клятвы и благословляющие обеты, звучал уныло и сонно, гулко отражаясь от обветшавших стен старой церкви. Сердце Илинки неистово билось, с каждым ударом прощаясь с прежней жизнью.

И спустя несколько минут, показавшихся вечностью, Бужор тронул ее дрожащие губы брачным поцелуем, напомнившим ей прощальное касание к мертвецу. Девушка тихо вздохнула, стараясь совладать с собой и не расплакаться. Впереди была еще вся ночь, а может, и вся жизнь, которую ей придется оплакивать неустанно.

Меньше чем через полчаса карета Бырцоев покатила в сторону фамильного замка в сопровождении нескончаемой грозы.

С венчания Бужора и Илинки прошло три дня, и они стали настоящей вечностью для девушки. Новоиспеченный супруг ни разу и не заговорил с женой за все это время, а брачная ночь не настала. Девушка с опасением ждала ее до рассвета, не смыкая глаз, но Бужор так и не пришел – ни в первую ночь, ни в последующие. Илинка сама не горела желанием отдаваться престарелому мужу, хотя и полагала, что этого ей все равно рано или поздно не избежать. В книгах, что девушка некогда прочла, происходившее действо между супругами в первую ночь после свадьбы представлялось ей неким священным таинством. Но ее супруг не был мужчиной ее мечты, поэтому Илинка не грезила принадлежать ему. Оказавшись в чужом огромном доме, пусть и наполненном десятками слуг, молодая жена лишь иногда покидала свою спальню. Замок, где теперь она стала хозяйкой, был старинным, величественным и мрачным. Опасным… На каждом окне располагались массивные кованные решетки, всем видом дающие понять, что призваны не защищать от непрошеных гостей, а препятствовать обитателям покидать его территорию. Фасад замка, увитый плющом, представлял собой кладку безликих серых камней, поросших мхом. В длинных и глухих коридорах легко можно было заблудиться, среди бесчисленного множества дверей, за которыми располагались пустые комнаты. Два крыла замка соединял большой зал с камином, который хозяин приказывал растапливать очень редко, и поэтому внутри дома всегда веяло холодом. Девушка провела в новом жилище еще слишком мало времени, чтобы привыкнуть к нему. В нужное время она появлялась в столовой, а по вечерам принимала горячую ванну в обществе молчаливых служанок, которые искоса бросали взгляды на новую госпожу.

Илинка не была слезливой, не падала в обмороки и театрально не заламывала руки в надежде на спасение. Она не проливала ночами горьких слез о своей несчастной судьбе, так как не готова была провести в заточении годы, когда мир так не познан вокруг. И, несмотря на ту роль, которую ей в этот раз выбрала мать, девушка верила, что впереди была еще вся жизнь, чтобы успеть сменить декорации.

Новый день, казалось, не имел конца. Еще на рассвете Бужор расположился в своем кабинете и погрузился в чтение старинных фолиантов, имевшихся у него в избытке. Шел двадцатый час суток, только для старика не имело значения, скрылось ли солнце за горизонтом или, может, вновь уже встало. Бырцоя не интересовало течение времени, он относился к нему довольно пренебрежительно – ведь что есть мгновение? Всего лишь песчинка в огромной пустыне, конца которой нигде не существовало.

Старик утомленно выдохнул, потирая переносицу в попытке сосредоточиться на буквах, которые уже плыли перед его глазами. Сколько же времени он провел над этой книгой сегодня? Бужор откинулся в кресле, расслабленно запрокинув голову назад, и закрыл глаза.

Усталость растекалась по телу предательским ядом. Но за последние пятнадцать лет мужчина научился контролировать как разум, так и свое тело, и проклинал дьявола, искушавшего его на отдых. За всю свою долгую жизнь старик прекрасно сумел уяснить единственно важную истину – бездельничает только глупец, смирившийся с тем, что однажды его бренное тело будет сброшено в хладную могилу, а на похоронах пара-тройка отъявленных лицемеров прольет скупую слезу, сетуя о такой большой потере в их жизни. Тонкие, испещренные морщинами губы Бужора изогнулись в кривой усмешке, отчего его и без того старое лицо стало выглядеть еще более безобразным. Сколькие похороны он посетил, скольких страдальцев видел? В искренность скольких верил? В свои шестьдесят пять лет Бужор Бырцой имел за плечами три брака, в последний из которых он вступил всего несколько дней назад. Некогда разбитый гибелью своего сына, а в дальнейшем и смертью своей первой жены, Бужор не сумел справиться с тяжелой утратой и на долгие годы заперся в своем огромном замке, потеряв какую-либо связь с окружавшим его миром. Именно тогда ему довелось узнать, какова цена человеческой искренности. Немногочисленные слуги неустанно обсуждали между собой безумие хозяина – некоторые сами пытались сбежать со службы, но, как бесчестных рабов, их ловили и все равно наказывали. Многие крестьяне воодушевлялись грядущей независимостью, поддаваясь волнениям, что творились в стране после только завершившейся русско-турецкой войны. Рабы вдруг поверили в свое право на свободу тела и души и даже пытались бороться за него, но их действия так и не увенчались успехом. Самым верным же слугам Бырцоя оставалось продолжать свой труд на прежнем месте и с хозяином переживать самые страшные времена. Но были ли они истинно преданы ему? Раз за разом перетиравшие старику кости слуги молились богу в надежде, что вскоре все их беды кончатся и над их жилищем вновь засияет солнце. И неважно, что бы привело к такой удачной развязке. Даже если бы то была смерть их хозяина, они бы обрадовались справедливости Господней, а после, как самые набожные во всем Брашове крестьяне, поставили бы ему свечку за упокой. Но годы шли… А тучи изредка расходились над домом Бырцоя, обрекая на безрадостную участь всех тех, кто некогда свято верил в то, что переживет проклятого старика. А все потому, что он сам четко знал, что никому из них никогда не доведется узреть его гибель. Никогда.