Эвелин и Элис Дейл - Мой дорогой демон

Бужор недовольно поморщился, когда раздавшийся стук в дверь отозвался в его больной голове оглушающим боем. Мужчина выпрямился, устремив взгляд к дверям, когда те со скрипом распахнулись. Он ждал этого момента – пришло время, наконец, позволить супруге поближе познакомиться с тем, кто одарил ее кровом, богатством и статусом. Ведь отныне старику была отдана ее жизнь перед лицом бога и его свидетелями. Бужор не владел ее душой, но желал бы владеть телом, вот только не мог пока что себе этого позволить, потому, как ее невинность была для него слишком ценна. Время еще не пришло.

– Вы пожелали меня видеть, домнул 3 3 Домнул – обращение к мужчине, господин (рум.) ? – Илинка ступила на старый паркет и с одобрения мужа вошла в комнату.

Она равнодушно посмотрела в глаза Бырцоя, прежде чем окинуть взглядом убранство кабинета, невольно отметив его противоречивую роскошь и непривлекательность. Впрочем, весь замок с первого дня ее пребывания здесь показался девушке неприятным, под стать его хозяину. Бужор коротко кивнул вошедшей девушке, молча поднявшись из-за стола, и неспешно ступил навстречу:

– Наконец-то нам удалось встретиться. Моя работа отнимает большую часть свободного времени, – он холодно улыбнулся ей уголками губ. Девушка продолжала стоять неподвижно, настороженно наблюдая за тем, как старик все ближе подходил к ней. Она перехватила его изучающий взгляд, ответив ему довольно равнодушным. А ведь он был ее супругом… Это никак не укладывалось в голове Илинки, когда ей даже смотреть на этого пожилого человека было неприятно:

– У вас крайне уютный замок, и такой огромный, наверное, здесь даже можно потеряться.

– Я хотел бы кое-что прояснить, – Бырцой прервал ее, чуть повысив голос. Илинка замолчала, с неким удивлением взглянув на Бужора. – Это касается правил поведения в моем доме. Ведь за этим я позвал вас сюда. Теперь вы, как моя супруга, обязаны неукоснительно следовать моим рекомендациям, дабы исключить неприятные ситуации, которые могут случиться вследствие вашего недопонимания. Как вам ваша спальня? Удобная?

– Вполне, – Илинка подавила усмешку, пытаясь скрыть замешательство, в какое ее вверг мужчина, – но…

– В этом доме сначала говорю я, а затем внимательно выслушаю все то, что вы пожелаете сказать, моя драгоценная супруга, – старик заложил руки за спину и замер в шаге от нее, всем своим видом походя на хищника, выхватившего в кои-то веки достойную добычу.

От его потертого сюртука, местами и вовсе проеденного молью, пахло жженым воском, табаком и тлеющей тканью. Кажется, именно так пахнет старость? Но при его денежном состоянии отчего же не баловать себя хотя бы дорогой одеждой? Илинка уже успела понять за эти пустые и тусклые дни, проведенные в доме своего супруга, что он был не из тех, кто тратил золото для удовлетворения своих прихотей. Илинка сглотнула, почувствовав, как учащенно забилось сердце, отзываясь беспокойством во всем теле. От Бужора не укрылось ее волнение, и, выдержав паузу, с удовлетворением вбирая в себя частое дыхание девушки, он продолжил:

– Отныне мой дом – это ваш дом, Илинка, и я очень надеюсь, что в будущем вы ощутите всю прелесть сего места. В замке пять этажей…

Бужор, наконец, отступил от нее, возвращаясь к своему столу, и девушка вздохнула свободнее. Старик вновь расположился в кресле и принялся набивать табаком трубку, а его супруга поморщилась от желания скорее завершить эту встречу. А Бырцой уже вновь созерцал корешки толстых томов многочисленных книг. Он принялся перебирать страницы тонкими, некрасивыми пальцами, кожа на которых была сухой и потрескавшейся. Хозяин задержал внимание на одной главе, той самой, в которой заключался смысл всей его жизни. «Илинка рядом… Та самая, что родилась в священный день…» Бужор резко захлопнул книгу, обратив лицо к жене, вдруг решившейся подойти к его столу. Он, словно очнувшись ото сна, встрепенулся, совсем позабыв о том, что прежде говорил. Его взгляд забегал, а голос стал более тихим и хриплым, когда, затянувшись трубкой, старик снова завел заунывные речи:

– Напротив вашей спальни располагается моя. Следом за ней идут гостевые комнаты, далее, как вы уже могли заметить, мой кабинет, куда никому не дозволено заходить без моего разрешения. Все книги, что вы видите здесь, нельзя трогать, но в вашем распоряжении находится великолепная библиотека, некогда собранная мной. Великие произведения, самое подходящее чтение для вас – это первая дверь от лестницы у входа. В те дни, когда мне будет необходимо отлучиться, роль хозяина в замке выполняет мой управляющий Марку. Если возникнут проблемы, то он поможет вам. В иное время вы можете полностью рассчитывать на меня. Обо всех выездах с территории будьте любезны докладывать мне лично, а если дело не терпит отлагательств, что же… – он с деланным сожалением вздохнул, обратив внимание на всю безысходность таковой ситуации, – вам придется подождать.

Напряженно слушая его, Илинка невольно передернула плечами от того, что каждое сказанное супругом слово походило на речи священника, продолжавшего оплакивать ее сломленную молодость. Однако Бужора явно не интересовало то, каким образом его жена воспримет озвученные правила, ведь все, что требовалось от нее – это их неукоснительное соблюдение.

– И сразу же после ужина вам придется отправиться в свою спальню, где вы будете находиться до тех пор, пока я не позову вас. Помимо всего прочего выходить из комнаты в ночное время не дозволяется.

– Я услышала все сказанное вами, но посмею предположить, что… – девушка даже смиренно потупила взор, но голос ее звучал четко и спокойно, – моя мать немного ошиблась в выборе моего подвенечного платья. Мне больше к лицу был бы сейчас наряд рабыни, – старик резко вскинул на нее ошарашенный взгляд, но Илинка не смотрела на него. – Вы мой супруг или надзиратель? Я проявлю уважение к вашим правилам, но разве я пленница в вашем замке, совершенно не похожем на место, которое я смогла бы назвать домом? Прошу прощения… – она отступила назад, когда старик вдруг поднялся, оскорбленный поведением супруги. Ее темный взгляд схлестнулся с его разъяренным. Дурак бы не понял того, на что намекала эта дерзкая девчонка, скрывавшая острый язык за напускной маской смирения. Ноздри мужчины широко раздувались, а взгляд, пожалуй, впервые за время беседы отражал хотя бы какие-то эмоции. Бужор походил на коршуна:

– За вашу дерзость я могу позволить себе лишить вас большего, нежели то, о чем мы сейчас говорили, – он зашипел, угрожающе глядя в лицо той, что осмелилась оскорбить его своей непокорностью, – но вскоре вы поймете, что в моем доме лучше знать меньше, ложиться раньше, а спать крепче.