Виталий Вээм - Медаль за отвагу. Том первый. В тени сомнения

Мужчина подошел к Финли, оставаясь в двух шагах и нахмурился.

– Что? О-о-о, не цепляйтесь к словам, сэр!

– Хорошо, не волнуйтесь. Мы с сотрудницей проверим, и если мистер Хаджест в доме, то мы его найдем.

Уполномоченный снял каску, похожую на тазик для бритья, достал из кармана платок и начал вытирать им лоб.

– Постойте, вы же Аддингтон? Из четырнадцатой?

Финли кивнул.

– Да, это я. Мы знакомы? Но я что-то вас не помню…

– Говорят, что это вас огонь боится, а не вы его.

– Вздор, – Брандмейстер повернулся и направился к автомобилю за огнетушителем и фонарем. – Идем, Лайтоллер.

Уполномоченный провожал их взглядом до машины, затем весь путь от нее до калитки с озадаченным и тревожным лицом, он думал, крутя в руках каску, о том, что со своей стороны он сделал все возможное, и теперь дело стало за огнеборцами. Лицо его просияло. Он верил, что эти ребята знают свое дело как азбуку, но все же удивлялся их безмятежному виду.

«Они будто выехали на пикник – ужинать и вести беседы. Пса с собой притащили… Еще бы тарелку ему покидали!» – такие мысли посетили его, глядя на девушку, что говорила собаке остаться и не идти за ней. От этого остальные пожарные стали свистеть и подзывать пса к себе, протягивая скрюченные пальцы, будто в них было что-то вкусное.

«Каждая структура мнит себя важнее остальных», – остановился на мысли уполномоченный и направился обратно к миссис Хаджест.

«Ей нужна сейчас психологическая поддержка».

– Где ты взяла этого барбоса? – спросил Брандмейстер на пути к дому. Здание имело симметричную планировку, фасад из красного кирпича, штукатуренный белый орнамент и было выполнено в георгианском стиле. Искусные арки и пилястры украшали фасад в ширину пяти окон, где самое угловое пускало черный дым, словно жерло вулкана. От копоти орнамент вокруг окна перестал быть белым и теперь выглядел в точности вымазанный сажей. Рама была опущена, и дым валил из трех отдельно разбитых отверстий в стекле, сливаясь затем в один широкий столп.

– Получается, я его похитила.

Мария несла огнетушитель, положив его на руку и прижав к телу, а второй рукой все еще кушала сендвич. Поняв, что скоро он будет мешать, торопилась доесть. После своего ответа она тут же добавила, немного оправдываясь.

– На время. Но потом верну.

– Похитила? Зачем?

– У него хороший нюх, и я подумала, что он может принести пользу в поисках людей.

– Только хорошо бы его сперва этому научить. А у хозяина хороший нюх? Появится здесь бешеный и яростный…

– Может быть, Финли. Вообще, это было плохой затеей увозить его без спроса, – согласилась девушка. – Не знаю, что на меня нашло.

– А-а, ясно, Лайтоллер. Ты сперла пса, только из-за того, что любишь собак. Я прав?

Мария, быстро подумав, скорее согласилась со словами Брандмейстера, нежели хотела их оспорить. Подойдя к калитке, возле которой находилась взволнованная миссис Хаджест, Финли стал успокаивать женщину, настраивать ее на благоприятный исход. Так говорил он не от того, что был полностью уверен, а от того, что должен был так сказать, чтобы успокоить супругу, вселить в нее уверенность. Но она, оглушенная переживаниями, слабо ему верила, порывалась пойти вместе с пожарными, терзаясь неизвестностью, и даже не сразу отреагировала на просьбу дать ключи, если дверь заперта.

– В доме следует искать кого-то еще?

– Нет… Нет, не думаю. Мой муж не говорил о том, что кого-то ждет…

Брандмейстер получил ключи суетливыми движениями, отдал миссис Хаджест в руки подоспевшего на выручку уполномоченного и торопливо нырнул в калитку вместе с Марией.

Ко входу вели ступени крыльца с деревянными перилами. Финли, хватаясь за них во время того, как поднимался, заметил, что перила расшатаны, и, подумав, что лучше их не трогать, отдернул руку. Когда они вошли внутрь, их встретил большой, с высоким потолком холл, в котором голоса отдавались чуть слышным эхом, и темнота. Следовавшая за Брандмейстером Мария оставила входную дверь открытой, чтобы хоть немного дневного света проникало в дом. Осматриваясь, пожарные увидели роскошную люстру, но ни одна лампочка в ней не горела. Света от открытой двери явно было недостаточно для такого просторного помещения – в нем царил полумрак. На верхних этажах освещения не было вообще, и лестница, ведущая к ним, казалось, растворяется в кромешной темноте.

– Какой огромный дом! – воскликнула Мария, оглядывая холл.

– Помпезность – плоды с дерева дураков, – отозвался Брандмейстер. Он обернулся и заметил, что девушка ходит вдоль стен и осматривает их.

– Что ты ищешь? Портрет мистера Хаджеста?

– План здания.

– Может, ты еще компас бы взяла? Нам наверх, идем.

Финли, включил фонарь, стал подниматься по ступеням. Перед ним забегал белый круг, выхватывая из темноты пейзажи и натюрморты висевших на стене больших обрамленных картин.

– Вроде бы ни одного портрета, Лайтоллер, я не вижу и плана здания тоже.

– Я вдруг подумала, что в таком большом роскошном доме должна быть прислуга. Но где она вся? Или у них ее нет?

– Возможно, раньше была, а сейчас нет. Может, супруги банкроты, и все, что у них осталось, это вот этот огромный роскошный дом? Мы же не знаем, Лайтоллер, как дела обстоят. Для нас главное, чтобы в этом доме пожара не было.

Чем выше они поднимались, тем ощутимее становились запахи дыма и гари. Мария была уверена, что покажется второй этаж, но это оказалось небольшим пространством, что-то вроде пролета, в котором уместились плетеное кресло и столик. Запах дыма резко усиливался и в следующее мгновенье стал вполне осязаем. Он начал проникать в горло и нос, щипать глаза. Брандмейстер, не обернув головы, сказал:

– Лайтоллер, надень маску.

– У меня потеют стекла, в ней я ничего не вижу.

– Здесь и так ни черта не видно. Как в склепе!

Тон Финли оставался спокойным, шутливым, но, уловив в нем нотки зарождающегося недовольства, Мария поняла, что скоро Брандмейстер будет ругать и бранить все на своем пути. Девушка общалась с ним уже давно и знала, что этот момент близится. Поэтому она не стала говорить о том, что маску с собой даже не взяла. В ответ Мария опустила огнетушитель на пол, тем самым отстав от начальника, обмотала подаренный матерью шарф вокруг шеи и подняла его на переносицу до самых глаз, чтобы хоть как-то защитить себя от едкого дыма. Ориентиром служил белый круг света, мелькавший впереди. Второй этаж миновал, и, уже подходя к третьему, Мария опускала шарф и выкрикивала:

– Мистер Хаджест! Ми-стер Ха-аджест! Вы здесь?

В легкие тут же проник дым, крики девушки окончились кашлем. От этого она поторопилась вернуть шарф на лицо.

Огнетушитель был тяжелым, и как только девушка поняла, что ступила на третий этаж, опустила его на пол, передохнуть. В темноте дым был не виден, но осязаем, и, чувствовалось как им наполнен коридор. В единственном источнике света, в луче фонаря Брандмейстера, витали его клубы. Едкий дым принялся душить, проникая сквозь шарф, а Финли и вовсе не был чем-то защищен от него и сильно кашлял, содрогаясь всем телом. Луч света трясся в такт дерганью его руки. И у девушки, и у Брандмейстера проступили слезы, кашель усилился, Мария перестала звать мистера Хаджеста от того, что не успевала закончить его имя, как одолевший кашель обрывал крик.