Небольсин Анатольевич - Русская национальная мысль. Том 4

С другой стороны, Европа накопила тоже много хорошего опыта общественных отношений. Ведь выкристаллизовался этот уклад на основе того дефицита Божественного присутствия на человеке, который имел место в западных церквах. То есть отсутствие влияния Творца на общество автоматически стимулирует, если так можно выразиться, торжество справедливого распределения материальных ценностей, жесточайшего идеологического рационализма в отношениях и расчётливой экономии в ведении хозяйства при высокой сгущенности населения. Формируется некий уникальный порядок, также выражающий свойства Абсолюта. Это тоже проявление Божественных свойств вот таким специфическим образом также утверждающего жизнь в данных реалиях с таким вот образом богословия. Хоть это не главное, но также важное качество, бросающееся в глаза любому русскому, приехавшему в Европу, что создаёт иллюзию совершенства, которую Россия пытается примерить к себе. Более того европейцы искали и находили те пути решения задач, которые попадали поле их обозрения, соответствующего высоте восприятия Вселенной, то есть степенью причастия к Богу в Духе. Эта сфера Божественного легче воспринимается, ибо оказывается в сфере обозрения ума, а не духа, который для активации своей природы требует активного аскетизма. Иными словами, в нашей жизни пытаемся удержать в соединении извечные противоречия между составляющими полноту бытия жизни – реалии, которая воспринимается нами как хаос (хотя это есть порядок, распознаваемый только высотой духа) и реалии, которая распознается как порядок только умом. А как нам известно из опыта с палкой, которую мы пытались удержать в равновесии, умственное всегда временно. Но согласитесь, что этот опыт нам тоже полезен, ибо не всегда мы оказываемся на желанной высоте Духа, а данное качество жизни оказывается востребованной и при высоком состояния духовной жизни, и при высокой степени приобщения к Божественному – беречь нужно связь между прошлым и будущим, ибо нарушение её – также есть нарушение образа Божьего в свойстве одного единого между прошлым и будущим. Это обусловлено дефицитами жизненных условий, которые актуализируются всегда, но особенно, например, в дальнем плавании или в открытом космосе. Вот в чём выразилась экспансия Божественного из Западной Европы – оное более удобоприемлемо для разума, но не всегда наделено вечным. Всякие противоположности можно удержать в единстве только радостью Божественного происхождения. Этот момент является ключевым в становлении человечества и боле конкретно – Руси.

Тогда в чём экспансия Божественного от русских? Русские несли Истину, которая распознается в течение многих веков и адаптировали её максимально народам. Делали качественный перевод на родные языки, что способствовало образованию Божественного сленга. Язык народа становился изящен, многогранным, точным и красивым (ныне сленг начал специализироваться на низменных ценностях). Для северных народов Евангелие преподносилось адаптировано к их культурному и бытовому укладу. К примеру, у народов Севера хлебом насущным называли рыбу и вместо хлебов в святой Евхаристии на Престол клали тоже рыбу, ибо этим народам не ведомо о хлебе ничего. Русскому нужна была свобода этих людей от вырождения, от погибели душ человеческих в противостоянии реальной угрозы, исходящей от сил бездны. Не было цели колонизировать их ради наживы, ибо оные становились соратниками в этой священной битве, а потому эти народы отвечали всегда братской взаимопомощью как поборники в ратном деле, благодаря чему Россия спокойно могла удерживать такие огромные территории и народам, населявшим их, нравился тот порядок, в котором они могли спокойно жить. Стоять за царя – стоять за счастье своих детей, за порядок, равенство и братство. Н.М. Карамзин хорошо выразил сей момент в труде «История государства Российского». Он показывает скрепляющее, организующее действие Благодати Духа святого на многочисленные разрозненные племена нынешних русских земель. Сильные люди, от природы причастные к подвижничеству, теперь направляют всю свою мощь энергии в созидающее русло. Чтобы Божественное проявилось во всем величии своем, необходимо вести разъяснительную работу, чем и занимались русские исповедники Православия. Но, к сожалению, адаптировать Православие нужно было не только к мировосприятию Северных народов, но и ко всей Европе тоже, только их культурный уклад был много богаче и сложнее, запутанный мощными богословско-философскими теориями. Это очень тяжёлый умственный труд, при котором стоя на своей естественно сложившейся для Севера высоте подобия Богу и созерцая то, что попало в поле зрения вокруг, человек берет краски и кисть, в меру своего умения что-то пытается отразить. Только теперь краски имеют иную природу. Он рассказывает о своем внутреннем духовном мире философско-богословскими терминами и инструментами. Каждый исповедует себя на любом языке, на котором он говорит (речь, искусство, наука, стратегия боя, рабочее место и так далее), а потому, изучая труды древних, важно самому сначала адаптироваться в его культурном соке, увидеть мир его глазами и, стоя на его высоте обозревания Вселенной и только после этого сможешь распознать недостающие компоненты до спасительной полноты и обозначить их для окружающих. Это сродни с тем, что вытаскиваешь из ямы обессиленного борьбой за выживание, долго пребывавшего в ней. Да надо в неё спуститься до его уровня деградации и только потом уже на месте принимать какие-то решения. Последние годы монархии как раз эта работа не велась, а потому русская интеллигенция не смогла разглядеть опасность влияния «западного умственного ига». Легко перенимали культуру и западные ценности без предварительной обработки и дальнейшей адаптации к русскому пониманию о Боге.

7. Итак, из всего сказанного явственно открывается неизбежность событий 1917 года. О самой революции, как о некоем пороге истории России или новой ее эре, говорить не хочется. Ибо это, с одной стороны, результат накопившегося напряжения и последующий разрыв между Естественным Божественным порядком вещей в жизни и противоестественной сложившейся реальностью к моменту государственного переворота. А с другой стороны, налицо обыкновенная очередная экспансия на Русь святую, которой русские пока ещё не могли противопоставить свое былое величие и твердость 9 . В то же время прав ирландский философ Эдмонд Берк, сказавший: «Нет большего попустительства злу, чем бездействие праведника». Иными словами, счастьем надо делиться, хотя бы потому, что это единственный способ и условие обладать им. Нам дал Бог радость единения с Ним и этот путь надо показывать всем народам. В противном случае, эти народы будут идти к нам за этой радостью и приобщаться к ней опосредовано силы или всего того, что было в истории мира. Хотя всегда есть золотая середина, следуя которой, можно удерживать мир от трагедий, но если мы где-то не успеваем, то Господь исправляет эти ошибки вот таким вот способом. Заметим, что Сам Спаситель ходил(!) по Иудее (Он сам шёл к народам, а не ждал когда к Нему придут). Причём, проповедовал не умом и не насилием, а Духом Святым. Наше непобедимое шествие не в том, что у нас мощь и сильный народ, а именно в причине этих талантов – в Царствии Небесном, которое имеет некоторое земное выражение в своей некоторой множественной и далеко не самой важной грани, чем является ограниченная первородным грехом земная жизнь православной Руси. То есть надо показывать очевидную, явственную альтернативу всему тому, что исповедуют народы в мире, чтобы люди явственно видели эту разницу. И даже насилие в этом случае не является насилием, если вера насаждается истинно правильная выражение Божественного – это редкий и единственный случай исключения. Это единственный уникальный случай, когда сие не является преступлением перед человечеством, а так как сие творят люди набожные, то о каких-то раздирающих душу случаях жестокости не может быть даже речи. То есть, к примеру, во время семилетней войны 1753-1760 годов, нужно было насаждать православное видение жизни не победоносностью Армии, но в первую очередь Святым Духом, а именно строить Православные монастыри 10 . Вообще не понятна эта вопиющая халатность. Если бы тогда на завоеванных территориях Европы насаждали Православие, то победы имели бы осмысленность (солдаты, павшие в тех сражениях не зря), и не было бы ни Первой Мировой Войны, ни Второй. Ибо зверю на местах не дали бы зловещую свободу, так сказать была возможность работать адресно и максимально адаптировано к национальной и культурной специфике. Не было бы необходимости сие делать вот так, как это позднее происходило в истории. А так, вроде бы зверь был побеждён, но опять осталась лазейка для выхода из бездны, возможность для семени его свободно развиваться, то есть не быть укрощенным, некому было говорить и показывать навыки победной борьбы с дьяволом, что является основой Православного мышления. Дьявол опять начал расти, повзрослел и окреп и опять начал экспансию в пределы Руси в последующие века и до сегодняшнего дня.