Сергей Михеенков - Прорыв начать на рассвете

– Я не слышал такого слова, – признался профессор. – Вы прекрасно разбираетесь в языкознании.

– Пустое… – вздохнул Старшина, не принимая комплимента. – Накладывайте себе ещё. Не стесняйтесь. Наши чаепития теперь станут регулярными. – И снова поднял ложечку с янтарной ягодой, которая действительно вся сияла до самой глубины. – Ну, вот полюбуйтесь, не чудо ли! Берсеньевое варенье!

Миномёты, к которым не осталось ни одной мины, Воронцов приказал сбросить в глубокий овраг.

Вот уже вторые сутки они отходили по лесу, ведя в поводу лошадей. Сани пришлось бросить ещё на дороге. Всё своё имущество, состоявшее из нескольких мешков с продуктами, оружия и боеприпасов, они везли в тороках. Вечером накануне произошёл последний бой. Группа лыжников попытались перехватить их на просеке, зайдя с правой стороны. Но боковое охранение вовремя обнаружило преследование. Установили пулемёт. И держали лыжников на расстоянии до тех пор, пока основная группа не перешла просеку и не исчезла в лесном массиве, где догнать и перехватить их было уже невозможно.

Ночью продолжили путь. Шли по компасу, время от времени сверяя маршрут по карте. Рассвет застал их вблизи дороги. Впереди и справа гудело.

– Варшавка, – сказал Турчин.

Воронцов поднял руку:

– На днёвку остаёмся здесь, на этой стороне. Губан и ты, Кудряшов, пойдёте в разведку. Пулемёт оставьте. Возьмите автоматы и гранаты. Задача: найти место для перехода. Пройдите вдоль дороги вправо и влево. Остальным – за мной. Кудряшов, найдёте нас в километре отсюда.

Нашли густой ельник. Выставили посты. Развели небольшой костерок, поставили котёл для каши, натопили снега и заварили перловку. Пока булькала в мутной кипящей воде крупа, задремали вокруг огня, сидя на корточках.

Воронцов развязал вещмешок, бросил на снег две банки тушёнки и нож.

Вернулась разведка. Кудряшов доложил:

– Движение в обе стороны. Тяжёлая артиллерия отводится на запад. Но на восток идут грузовики с солдатами. Видели несколько танков. Танки одиночные. Похоже, патрульные. Шли не в колонне, а так, самостоятельно. Днём, я думаю, не пройти.

Воронцов выслушал разведку и приказал рубить лапник. Нарубили еловых лапок. Поели каши с тушёнкой. Разбросали костёр. Свалили нарубленный лапник на кострище, на нагретое место, и залегли, чтобы поскорее дождаться вечера. Спали по очереди. К вечеру к шоссе снова ушла разведка. Долго не возвращалась. Наконец, уже в сумерках, прибежал, дыша морозом, Губан, доложил, что можно выдвигаться к дороге, что последняя колонна прошла полчаса назад, а дежурная танкетка только что.

Подошли к Варшавке. Лошади проваливались в глубокий снег, ёкали селезёнками, беспокойно оглядывались на людей. Те гладили их напряжённые нервные шеи и дрожащие бока, успокаивали приглушёнными голосами:

– Тише, милая, тише… Скоро перейдём, сенцом где-нибудь разживёмся.

Первым через дорогу перебежал Воронцов. За ним – Турчин. Следом, ведя в поводу лошадей, пошли старшина Нелюбин, Кудряшов, кузнец дядя Фрол и остальные. Когда отряд исчез за дорогой в лесу, из-за снежного отвала вскочил Губан, подхватил пулемёт и побежал следом. Бежал он быстро, ловко перепрыгивая через комья снега и радуясь тому, что и его служба на дороге закончилась благополучно.

Снова всю ночь шли. Теперь держались вдоль дороги. К утру вышли к деревне. Деревня как деревня. Примерно в километре от Варшавки. Дворы целы. Услышали немецкую речь. Свернули, чтобы обойти селение стороной. Углубились в ельник и остановились на очередную днёвку.

Канонада гремела со всех сторон.

– Где он, фронт? Куда идти? – гадали партизаны.

– Пойдём на северо-восток, – решил Воронцов.

– Надо зайти в какую-нибудь деревню. Хоть разок в тепле поспать. А, командир? – Кудряшов, сжав небритые тонкие губы, скупо и вопросительно смотрел на Воронцова.

– Вот там где-нибудь и найдём подходящую деревню. А здесь, у шоссе, сами видите, везде гарнизоны. Им, на дороге, тоже холодно.

– А что ж, Курсант, выходит, мы свою деревню бросили? Народ? – Теперь на Воронцова вопросительно смотрел дядя Фрол.

– Немцы за ними не пошли, – ответил он. – Мы увели их от обоза. И это было нашей основной задачей.

– А теперича ж что? Они – там? А мы – тут? Надо к ним идти.

– Надо где-то остановиться. Найти базу. В какой-нибудь деревне. А потом идти искать обоз. Чем мы им сейчас поможем? Ничем не поможем, дядя Фрол. Продуктов у них пока достаточно. Не пропадут. Выйдут к какой-нибудь деревне. Или найдут тот хутор возле озера, о котором говорил Пётр Фёдорович.

– Ты что, дядя Фрол, по старухе своей заскучал? – засмеялся Кудряшов. – Забудь до победы.

Кузнец хмуро посмотрел на Кудряшова и сказал:

– Не лопочи, лопоцон…

Это немного разрядило молчание, которое угнетало людей своей неопределённостью. Потери, которые отряд понёс на завалах и во время отхода, тоже действовали угнетающе. Там, в Красном лесу, остались почти все вяземские, студент Гавриков, казаки, перешедшие на их сторону, многие из прудковских. Хотя, на это Воронцов тоже теперь надеялся, некоторые моги уйти по дороге на озеро, а значит, возможно, уже пристали к обозу. Но отходить по дороге он запретил категорически. Отступать вслед за деревней – это навести немцев на обоз. Все эти дни шёл снег, ночью бушевала метель, и санный путь, проделанный прудковцами, теперь уже не так-то просто отыскать. А если лыжники кого-то захватили в плен? Если выпытали всё? И об обозе, и об отряде?

Когда они, уже разбросав костёр и затушив в снегу головешки, сидели с котелками и хлебали горячее варево, с северного поста донёсся условный сигнал об опасности. Не успели похватать оружие, как оттуда послышались голоса и немного погодя крик:

– Свои!

Дорофеев, стоявший на северном посту, вёл двоих лыжников. Те подошли, отстегнули крепления, посмотрели на сидевших у костра. Оба с немецкими автоматами.

– Здорово, – сказал один. – Вы кто?

– Мы – партизанский отряд, – ответил Воронцов.

– Какой ещё партизанский отряд? Мы здесь все отряды знаем. Кто командир?

– Я командир.

– Фамилия? Звание?

– Курсант Воронцов. Отряд организован недавно. Боевой опыт небольшой. Всего четыре боя. Но потери большие.

– Не знаем про ваш отряд ничего… Какие ещё бои? Были бы бои, мы про вас знали бы.

– Мы выходим из района Прудки – Андреенки – Шилово. Боестолкновение имели с казачьей полицейской сотней, отдельной жандармской группой факельщиков и немецким подразделением, которое действует в красноармейской форме. А вы, позвольте, кто такие будете?

– Мы будем отдельный партизанский полк. А вот вам придётся сейчас же следовать за нами.

– Я должен посоветоваться с отрядом, – сказал Воронцов.