Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Въ отношеніяхъ съ женщинами Валерьянъ былъ сравнительно съ своими сверстниками 32 чистъ. Онъ никогда не им ѣлъ сношеній съ женщинами, въ которыхъ не былъ влюбленъ. 33 Но влюблялся онъ очень легко. И не считалъ дурнымъ 34 перем ѣнять предметы любви. 35 Онъ не женился не потому, что считалъ не нужнымъ жениться, но только потому, что такъ случилось. Отталкивала его условность св ѣтскихъ отношеній и лживость ихъ. Лгать и притворяться онъ не могъ. Больше же всего пом ѣшала ему жениться его связь съ замужней женщиной, отъ которой онъ посл ѣперваго же года хот ѣлъ и не могъ избавиться. Тетки об ѣумерли. Валерьянъ насл ѣдовалъ отъ нихъ и сталъ еще богаче. Такъ прошло 12 л ѣтъ. Ему было 36 л ѣтъ, въ бород ѣи на вискахъ показались с ѣдые волосы, и начинало становиться скучно, начинало становиться ясно, что лучшаго отъ жизни ничего не будетъ, а хорошаго ничего и не было.

Зиму 1883 г. Валерьянъ жилъ въ Петербург ѣ, куда былъ переведенъ на службу мужъ В ѣры.

На другой день посл ѣКрещенья Валерьянъ, выйдя въ свой кабинетъ къ кофею, нашелъ по обыкновенію на стол ѣписьма и, наливъ чашку, сталъ читать ихъ.

В ѣра писала, что ждетъ его нынче въ 7-мъ часу, сейчасъ посл ѣоб ѣда. Купецъ писалъ о продаж ѣл ѣса, и казенная бумага, пов ѣстка, объявляла, что онъ назначенъ на сессію окружнаго суда отъ 18 до 31.

– Странно! перспектива быть дв ѣнед ѣли присяжнымъ (онъ уже былъ два раза), несмотря на лишенія, связанныя съ этимъ, пріятна была ему. Пріятно было и перем ѣна условій жизни и видная д ѣятельность (его оба раза избирали старшиной), пріятно было и избавиться отъ В ѣры. Связь эта давно ужъ мучала его. Мучала подлость обмана по отношенію добраго, дов ѣрчиваго мужа, мучала, главное, потому, что не любилось уже. И отношенія были фальшивыя.

Онъ написалъ расписку и послалъ въ полицію. Утромъ почиталъ славный романъ новый, поругалъ его и погулялъ. На гуляньи зашелъ въ книжный магазинъ и взялъ новую книгу. На Невскомъ встр ѣтилъ знакомаго товарища Прокурора, спросилъ о д ѣлахъ сессіи, на которую онъ назначенъ, и узналъ, что д ѣлъ особенно интересныхъ н ѣтъ, только одно о похищеніи въ банк ѣ. Об ѣдать онъ пошелъ къ кузин ѣи тотчасъ посл ѣоб ѣда къ В ѣр ѣ. В ѣра была одна и страшно возбуждена. Она чувственно была раздражена и отъ того сд ѣлала сцену. Онъ разсердился и 36 сказалъ, что имъ лучше порвать все. Она стала упрекать его. Онъ зналъ, что упрекать его не въ чемъ. И начала и вела связь она. Онъ разсердился, взб ѣсился и, наговоривъ ей непріятностей, уб ѣжалъ.

Дома онъ, радуясь разрыву, написалъ письмо, утверждающее разрывъ, и послалъ ей. Она отв ѣчала. Онъ разорвалъ ея письмо, р ѣшивъ, что отв ѣчать нечего и что надо кончить. – Тутъ же съ нимъ сд ѣлался сильный грипъ, онъ одинъ просид ѣлъ нед ѣлю дома. Только несносный Бекичевъ, все и вс ѣхъ знающій, заходилъ къ нему да кузина съ племянницами. Но ему было не скучно. У него была прекрасная книга, и онъ читалъ.

17 онъ вышелъ прогуляться, а 18 по ѣхалъ въ Окружный судъ.

–

Въ 9 часовъ онъ былъ въ зданіи Окружнаго Суда. Его проводили въ пом ѣщеніе уголовнаго суда. Въ швейцарской уже былъ народъ: купецъ длиннополый, с ѣдой, курчавый, съ очень маленькими глазами, чиновникъ съ гербовыми пуговицами и краснымъ лицомъ. Вышелъ непріятно, ненатурально учтивый судебный приставъ, спросилъ фамиліи, справился съ списками и отм ѣтилъ. «Пожалуйте. У насъ хорошо, акуратно», какъ будто говорилъ онъ.

Купецъ потиралъ руки, чиновникъ обдергивалъ фракъ за лацканы, точно они вс ѣсобирались что то д ѣлать. Вошли вс ѣвъ залу. Зала огромная, возвышеніе, столъ съ зеленымъ сукномъ подъ портретомъ, лавки, диваны дубовые въ три ряда, на право за ними одинокое кресло прокурора. На л ѣво лавка передъ дверью для обвиняемыхъ, подъ ней лавки, стулья для адвокатовъ. Загородка, какъ въ манеж ѣ, съ проходомъ разд ѣляетъ залу, по сю сторону лавки, лавки, лавки, напомнившія Валерьяну аудиторію и университетъ.

Князю Аркадію Неклюдову было ужъ 28 л ѣтъ, но все еще не установился, какъ говорили про него. Онъ нетолько не избралъ никакой д ѣятельности, но хуже этаго: пробовалъ многое и ни на чемъ не останавливался. Онъ 37 вышелъ изъ университета не кончивъ курса, потому что р ѣшилъ, что въ университет ѣничему не научишься и что выучиваніе лекцій о предметахъ, которые не р ѣшены, и пересказываніе этаго на экзаменахъ не только безполезно, но унизительно. Р ѣшилъ онъ это при приготовленіи къ экзамену изъ политической экономіи. Предметы эти интересовали его, и онъ читалъ Прогресъ и б ѣдность Джорджа и Рёскина Fors Clavigera и Grown of wild olive, и тутъ ему надо было, какъ несомн ѣнныя истины, заучивать и пересказывать на экзаменахъ т ѣподразд ѣленія и опред ѣленія, которыя, по его мн ѣнію, по крайней м ѣр ѣбыли совершенно и несомн ѣнно опровергнуты этими обоими писателями. Если онъ не им ѣлъ такихъ несомн ѣнныхъ доказательствъ произвольности и случайности т ѣхъ опред ѣленій и научныхъ подраздел ѣний, которыя преподавались ему подъ видомъ философіи теоріи права и самыхъ различныхъ правъ, то онъ чувствовалъ, что и въ этихъ областяхъ тоже самое: подъ видомъ непогр ѣшимой науки передаются элукубраціи изв ѣстныхъ и большею частью очень недалекихъ господъ ученыхъ. Оставалась исторія этихъ наукъ и исторія права, но исторія безъ осв ѣщенія, безъ ц ѣли подтвержденія изв ѣстныхъ истинъ еще скучн ѣе самыхъ элукубрацій посредственныхъ ученыхъ. Все это онъ почувствовалъ вс ѣмъ существомъ своимъ и вышелъ изъ 3-го курса зат ѣмъ, главное, чтобы не д ѣлать то, что называется заниматься наукой, т. е. учить и твердитъ все то, что д ѣлаютъ посредственные ученые изв ѣстной узкой спеціальности самаго посл ѣдняго времени, а образовать себя, т. е. понять все то, что поняли о законахъ міра и, главное, жизни челов ѣческой самые геніальные люди. Родителей у него не было. Отецъ умеръ, когда ему былъ годъ, мать умерла, когда онъ былъ на первомъ курс ѣ. Смерть эта – мать умерла на его рукахъ, и они н ѣжно любили другъ друга – была т ѣмъ значительнымъ событіемъ его жизни, которое заставило его проникнуть на изв ѣстную глубину чувства и мысли, по которой онъ впосл ѣдствіи м ѣрилъ все другое. Все, что не доходило до этой глубины, представлялось ему не важнымъ. И такой представлялась ему и университетская наука, и служба, и карьера, которой хот ѣла для него его мать. Посл ѣматери онъ остался одинъ съ среднимъ состояніемъ, которое увеличилось еще въ посл ѣднее время насл ѣдствомъ, полученнымъ отъ тетки, сестры отца, которая его ласкала и любила и была единственнымъ близкимъ ему челов ѣкомъ. Посл ѣвыхода изъ университета онъ по ѣхалъ въ деревню, занялся хозяйствомъ, но, увидавъ свое незнаніе, поступилъ было въ сельскохозяйственное высшее училище, но тотчасъ же вышелъ еще бол ѣе разочарованный, ч ѣмъ университетомъ. Потомъ онъ ѣздилъ заграницу, потомъ, по сов ѣту дяди, попробовалъ служить въ земств ѣ, но тоже скоро вышелъ, потомъ занялся музыкой – скрипкой, которую онъ всегда страстно любилъ. Но и это не дало ему такого д ѣла, которому бы онъ могъ отдаться. 38