Николай Щербаков - Северная ведьма. Книга вторая. Наследие

– Так вот. Тебя вылечат. Обязательно вылечат. Я это знаю. Но быстрого лечения болезней сердца медицина пока не освоила. Я почему это говорю. Витя, надо профессию менять. Отнесись к этому серьёзно. Как менять, ты сам разберешься, не бабье это дело мужчине такие советы давать. Да не хмурься ты так. У тебя впереди большие дела, – она улыбалась, заглядывая ему в глаза.

– А у меня в голове сейчас одна мысль крутиться, – остановил её Виктор.

– Говори свою мысль.

– Мне скрывать нечего. Я ведь готовился к нашей встрече. Думал, что говорить буду, как говорить буду.

– И что? Я тоже готовилась.

– Да. Так вот. Ты лучше меня подготовилась. Признаю.

– Не расстраивайся. Просто у меня есть, что тебе говорить. А у тебя – нет. У тебя только вопросы. И не все корректные. Так?

– Возможно. Ты еще что-то припасла? Будешь говорить? Теперь я уж точно молчать буду. И вопросов больше задавать не буду.

– Ну почему же, Вить?

– Уж больно ты… исчерпывающе на предыдущие ответила.

– Мне сначала показалось, что ты мало изменился. Нет, ну внешне, конечно…, возмужал. Но все же. А теперь всё больше убеждаюсь, что ты другой. Я еще не определила, наверно, какой, но другой.

– Хуже, лучше?

– Не кокетничай. Ты же по моим глазам все видишь.

– А я вот, сплоховал, однако. За все время не успел тебе ни одного комплимента сказать.

– Скажи, – Варя шутливо поманила перчаткой к своему уху.

– Я не знаю, как теперь это сказать…, пожалуй, так – мне все время тебя поцеловать хочется.

– А Наташа, жена?

– Варя, ну зачем ты так? Ты же понимаешь о чем я.

– Понимаю. Знаешь, мне тоже хочется, чтобы ты меня поцеловал. Я же все помню, – она сжала его руку, – но целоваться мы не будем. У нас, действительно, ещё очень серьёзный разговор предстоит. Пожалуй, самый главный. Такой, что я все не решаюсь его начинать. Не догадываешься, о чем я?

– О сыне?

– Ты тоже об этом думаешь? Тогда мне легче начать будет.

Варя помолчала, как бы собираясь с мыслями, положив руки на колени и глядя на Виктора.

– Я тебе уже говорила, что уезжаю. Действительно, я уезжаю из страны, и надолго. Вместе с мужем. Уже на следующей неделе. Проблема с Германом. Он уезжать не хочет, он хочет жить в Союзе и относится к этому очень серьёзно. Я это его решение поддерживаю. Дальше говорить?

Они в очередной раз помолчали. Варя теперь держала двумя руками его руку, а Виктор положил сверху вторую руку.

– Скажи. Я боюсь ошибиться.

– Ты не ошибешься. Герман попросил меня поговорить с тобой. Ты не против, если он поживет с тобой? У тебя в семье.

– Боже мой, Варя, ну как я могу быть против? Сын. Он у тебя все эти годы был. Понимаешь? Был! А у меня наша встреча с ним перед глазами стоит. Ночью проснусь, и заснуть не могу.

– Витя, успокойся. На эту тему надо спокойно говорить. Ты не один. У тебя жена, дочь.

– Ты не поверишь, буквально, на днях мы с Натальей о Германе говорили. И она, толи в шутку, толи в серьёз предложила его к нам взять. Ну что ты нахмурилась? Это просто разговор был. И Ленка очень обрадовалась, что у неё брат есть.

– Значит, ты уже говорил с ними о сыне?

– Ну да. В тот же вечер, как мы в аэропорту встретились.

– Хорошо. Чтож, можно предположить, что у тебя хорошая семья.

– Варя, не рви мне душу. Прошу, не смотри так. Мне, по-видимому, нельзя с тобой долго общаться. Чтож у меня за сердце такое? Почему вы там обе помещаетесь?

– Обыкновенное мужское сердце, – вздохнула Варя, – у тебя оно отличается только тем, что болит. Возможно, слишком совестливое. Знаешь, ты пожалуй поцелуй меня.

Губы и щеки Вари оказались солеными.

– Ты плачешь? Варя, милая …, ты надолго уезжаешь?

– Прекрати, Витя. Ну…, прекрати. Не пользуйся минутной слабостью женщины. Давай лучше договорим…, о Германе. Во первых, тебе надо обстоятельно поговорить с женой и дочкой. Очень обстоятельно и серьёзно. Твой сын уже не ребенок. Мы вот сейчас с тобой расстанемся, и у тебя много чего в голове проясниться. У тебя собственные обстоятельства откроются, о которых ты сейчас даже не предполагаешь. Согласен?

– Да, Варя, ты права. Я и сам все обмозгую, и со своими девчатами поговорю. Ты права.

– Что я тебе заранее могу сказать? Если у тебя возникнет желание усыновить Германа…, не перебивай меня…, если возникнет, то я, уезжая, сведу тебя с адвокатом. Он будет готов к этому. И проблем не будет. Знаешь почему? В свидетельстве о рождении ты записан отцом. Он Викторович.

– Боже мой. Я все это время был отцом. Почему же ты от меня это скрыла? Неужели ты думала?… Да нет…, не могла ты так думать. Я же тебя знаю. Ты расскажешь мне о нем?

– Конечно, Витя, конечно. Тебе надо будет подготовиться к встрече с ним. Он не простой. Самое главное в нем – он личность. И с ним придется находить особый язык. Его нельзя поломать. Я знаю, уверена, что вы поймете друг друга. Витенька, я очень надеюсь на тебя. Я тебе всё о нем расскажу. Нам надо будет еще один раз встретиться. Ты дома поговоришь с женой, а мы с Германом все окончательно обсудим. Мы ведь с ним много о тебе говорим. Ты будь готов к тому, что он тебя хорошо знает. Я понимаю, какую проблему я обрушила на тебя. Но ты же сильный. Ты у меня умный. Другого отца у моего сына просто не могло быть. Ты это понимаешь?

На этот раз губы Вари были не солеными.

– Варя.

– Все, милый мой, родной. Всё, всё. Расстаемся. У меня здесь на набережной машина стоит меня ждет. Тебя куда подвести?

– Этого мне только не хватало. Я пройдусь. Проветрюсь. Ладно…, иди. И знаешь, пусть мне Герман позвонит.

– Все правильно, Витя. Я ему скажу.

Снег прекратился. Вокруг фонарей на ветках дрожали золотые круги, а под ногами скрипел свежий ледок. Я иду в новую семью. У меня новая семья, с каждым хрустом под ногами стучало в голове. Совершенно новая, неожиданная, о которой я еще несколько дней назад и думать не мог. Какая она будет. Это все зависит от меня.

В полночь оркестр сделал очередной перерыв. Игорь спустился с подиума, сел за стоящий рядом свободный столик и поманил к себе проходившую мимо официантку. Попросил принести кофе.

– Может быть, поешь что-нибудь, Игорек? – спросила девушка, – у меня цыпленок табака остался, принести? С гарниром.

– Неси, – чуть подумав, устало сказал Игорь, – я заплачу.

– Да брось ты. Как не родной. Я же у тебя никогда не возьму деньги. Вот если бы ты меня замечал, как сыр бы в масле катался, – девушка остановилась рядом и игриво толкнула Игоря в плечо бедром.

– Люська, отстань. Смотри, вон, Тарахтелкин с тебя глаз не спускает, – он кивнул в сторону ударника, все еще сидящего за своими барабанами, – он весь на слюни изошел, с твоих роскошных бедер глаз не сводит. Только мигни ему.

– Пусть ему его жинка мигает, она вон, уже в фойе сидит, караулит.