Гордон Олпорт - Становление личности. Избранные труды

Есть веские соображения в пользу того, чтобы заняться анализом почерка. Сторонники этого анализа утверждают, что почерк – не просто след руки (handwriting), но также «след мозга» (brain writing), на который влияют всевозможные экспрессивные нервные импульсы, придающие индивидуальный оттенок совладающим движениям руки. Будучи «кристаллизованным жестом», почерк, по всей вероятности, является тем экспрессивным действием, которое более всего подходит для анализа; все другие действия мимолетны, их труднее измерить. Почерк легко доступен, и благодаря этому (отчасти, но не полностью) исследования почерка так популярны.

Критики, решительно утверждающие, будто «в графологии ничего нет», попросту ошибаются. Многие исследования продемонстрировали, что графологи действительно в состоянии диагностировать некоторые характеристики с уровнем достоверности, превышающим случайный [636] . И не только обученные профессионалы, но, вероятно, в некоторой степени и все мы: например, показано, что случайно выбранные люди правильно определяют пол автора по почерку примерно в 70 % случаев. Эта степень успеха, хотя и далека от совершенства, превышает случайное угадывание [637] .

Если критики уделяют графологии слишком мало внимания, то энтузиасты – чересчур много. Порой в это дело примешивается шарлатанство (например, когда графолог дает характеристику известному политику или актрисе). Эти характеристики, вероятно, вовсе не выведены из почерка, а просто повторяют общеизвестное про человека, о котором идет речь.

Если отставить шарлатанов в сторону, то можно сказать, что многие работающие в этой области серьезно пытаются обнаружить наиболее подходящие для использования измерения почерка [638] . Вообще говоря, идет спор между теми, кто проявляет внимание к специфическим графическим знакам, и теми, кто смотрит только на коренные особенности почерка. Первые могут, например, утверждать, что наклон вперед (вправо) указывает на «симпатию», или что строчки, идущие «в гору», означают «оптимизм», или что человек, который пишет «о» открытым сверху, «открытый» и «великодушный». Этот подход, акцентирующий графические знаки, вероятно, менее адекватен.

Другие предпочитают изучать всеобщие черты. Выше мы говорили, что, согласно теории Клагеса, анализ должен начинаться с оценки отклонений почерка от школьного образца, чтобы можно было определить общий уровень экспрессивности, демонстрируемый человеком. Клагес также был склонен исследовать такие общие сочетания как «связки и размыкания», например, сжатость или размашистость почерка. Человек, подавленный внешним миром, склонен писать сжатым почерком, что видно из таких графических связок, как мелкие буквы, сильное давление, вертикальное положение, равномерность, плотность, длинные штрихи снизу и короткие сверху, уменьшенное левое поле и т. д. Человек, который контролирует свой мир, продемонстрирует противоположные графические сочетания [639] .

Некоторые исследователи решительно утверждают, что почерк имеет не только экспрессивное, но также и «проективное» значение. Подобно аутичным жестам, он может многое рассказать о специфических подсознательных конфликтах личности [640] .

Одна из проблем, настоятельно требующих исследования, такова: какие стороны личности могут быть действительно определены из почерка, а какие – нет? Например, одно исследование показало, что наиболее значимые ценности личности могут быть довольно хорошо идентифицированы (например, присуща ли человеку выраженная религиозность), но мы не можем только по почерку точно определить, является ли писавший католиком, баптистом или иудеем [641] . И, кроме того, в соответствии с нашими аргументами в начале главы мы должны ожидать, что одни люди раскрывают в почерке больше своих личностных черт, чем другие. Например, у библиотекаря может быть невыразительный почерк, но много говорящие о нем голос и походка.

Эти ограничения приводят нас к главному заключению: все формы выразительности заслуживают изучения. Мы не смеем в психодиагностике опираться на какую-нибудь одну «моносимптоматичную» черту. Для адекватного исследования экспрессии надо изучить все средства.

Стиль

Первоначально «стиль» обозначал ручку, или инструмент для письма (стило). Позже он приобрел значение почерка, а затем – общих особенностей написанного или любой другой работы в целом. Поскольку в некотором смысле человек есть сплав всех его произведений, французы обычно говорят: «Стиль – это человек».

Психолог подразумевает под этим термином комплексный и полный паттерн выразительного поведения. Он касается активности в целом, а не просто специальных умений или отдельных областей (конечно, если мы специально не ограничиваем термин, говоря о стиле почерка или стиле речи ).

У каждого художника есть свой стиль, как и у каждого композитора, музыканта, бейсболиста, романиста, домохозяйки и механика. Только по стилю мы узнаем музыку Шопена, картины Дали и макароны тетушки Салли. Во всех этих случаях мы говорим о тесной связи между экспрессивными пластами личности и в высшей степени интегрированными формами совладания. Стиль относится к личностной манере творческого выражения, которой отмечена совладающая деятельность.

Стиль представляет интерес для специалистов в области эстетики, как и для психологов. Мы говорили, что литературный стиль включает в себя особенности структуры фраз, словаря, любимых образов, использования метафор и других элементов. Мы уже обращали внимание на большую совокупность параметров, по которым могут сравниваться привычки в речи и письме.

Но является ли стиль простой суммой отдельных ингредиентов? Или он неподвластен анализу? Маленький эксперимент прояснит вопрос. Вас спрашивают, какое изображение на рисунке 20 следует назвать «куидикака» и какое – «валеула»?

Рис. 20. Валеула и куидикака

Рисунки по существу бессмысленны, но они вызывают у вас определенное «чувство». Вы знаете , какой из них должен быть назван «куидикака», а какой – «валеула». Если вас спросят о ваших резонах, вы можете сказать, что в слове «валеула» есть что-то округлое и мягкое, как в изображении А , а в «куидикаке» и в изображении В – что-то квадратное и острое. Однако округлость изображения А на глаз – не то же самое, что округлость «валеулы» на слух. Нет тождественного элемента, который связывал бы их. Да, в чем-то есть сходство, но сходство в высшей степени неуловимое. Все, что мы можем сказать, это то, что общий акустический стиль «валеулы» соответствует общему визуальному стилю фигуры А . Это случай «физиогномического», неразложимого соответствия [642] .