Сергей Рубинштейн - Бытие и сознание

Новый смысл получило понятие явления, феномена в современной феноменологии.

Для того чтобы еще определеннее очертить выше намеченное понятие явления, целесообразно будет сопоставить его с понятием «феномена», составляющего ядро идущего от Гуссерля феноменалистического направления (и связанного с ним экзистенциализма).

И для Хайдеггера (М. Heidegger) и для Сартра (J. P. Sartre) понятие феномена является центральным [169] . В своем обосновании феноменологии как онтологии они исходят из его анализа. Особенно поучительно для характеристики феноменологии понятие феномена выступает у Хайдеггера.

Феномен для Хайдеггера – это сущее, которое само себя являет и обнаруживает (« Phanomen » это « das Sich – an – ihm – selbst – zeigende, das Offenbare ») [170] . Иначе говоря, феномен – это явление, которое непосредственно отождествляется с сущим. В этом и заключается основной смысл и основной порок феноменологии как онтологии.

Определяя понятие феномена, Хайдеггер одновременно стремится непосредственно слить его с сущим и отмежевать от явления. Коренное отличие феномена как являющегося бытия от явления в понимании Хайдеггера состоит в том, что явление – это нечто, что дает о себе знать ( sich meldet ) опосредствованно – через признаки, симптомы, символы. То, посредством чего оповещает о себе ( sich meldet ) явление, само должно непосредственно себя обнаруживать ( sich zeigen ).

Феномен прямо противопоставляется явлению, потому что последнее познается опосредствованно, феномен же – это бытие, которое само в себе раскрывается. Это представление о феномене и есть тот основной ход, посредством которого феноменология выдает себя за онтологию.

Явление, по Хайдеггеру, предполагает феномен – т. е. бытие, которое «само себя в себе показывает». Все при этом переворачивается вверх дном. Мы идем ко все более глубокому опосредствованному познанию сущего не от явлений; по Хайдеггеру, к ним можно подойти лишь после того, как сущее само в себе себя обнаружило и показало в виде феноменов.

Квалифицируя бытие как феномен и объявляя феномен бытием, феноменология Хайдеггера утверждает, что бытие само себя в себе обнаруживает.

Сами феномены могут быть от нас скрытыми или неадекватно раскрытыми; для их адекватного раскрытия нужна познавательная работа, нужен феноменологический анализ. Необходимость его не отрицается феноменологией; но дело в том, как этот анализ понимается. Феноменологический анализ, с точки зрения феноменологического метода, должен лишь устранить то, что закрывает или искажает феномены, и тогда они сами нам себя покажут. Феноменологический анализ лишь снимает завесу, которая заслоняет феномен от нас. Познание бытия не совершается путем соотнесения и анализа его собственного содержания в его взаимосвязях и опосредствованиях. Познание ничего, собственно, не выявляет в бытии, не познает в нем, а лишь устраняет то, что скрывает бытие от нас и мешает ему самому себя нам показать. Познание не проникает в самое бытие, в его содержание, не прослеживает, как различные его стороны друг друга опосредствуют. Феноменология – прямой антипод всякой диалектики. Она – интуитивное созерцание обособленных данностей, исключающее из бытия всякую взаимообусловленность, а из познания – всякое опосредствование. Познание выпадает из бытия и не мыслится как проникновение в него познающего человека [171] ; именно поэтому представляется, будто бытие в качестве феномена само себя нам показывает, что само оно непосредственно дано на своей обращенной к нам поверхности.

Сопоставление намеченного нами выше понятия явления с понятием феномена, составляющим ядро столь влиятельного в современной философии феноменологического направления, позволяет еще яснее и резче определить пути, которыми мы идем.

Таким образом, исследование научного мышления как познания показывает, что основными его процессами являются анализ и синтез . Оно показывает также, в чем заключаются анализ и синтез на уровне отвлеченного мышления.

Анализ выступил прежде всего в движении познания от непроанализированной конкретности чувственного созерцания к абстрактным понятиям; это анализ – абстракция. Синтез выступил прежде всего в движении познания от абстрактных понятий к мысленному восстановлению конкретного как проанализированного целого в соотношении его многообразных определений. Это никак не означает, что анализ и синтез внеположны, обособлены друг от друга, а только то, что в движении познания от конкретного, взятого как еще не проанализированное целое, к абстрактному на передний план выступает анализ, а в движении от абстракции к конкретному – синтез. Но при этом каждое звено анализа неразрывно связано с синтезом (как вдох и выдох, по выражению Гёте) и точно так же каждое движение синтеза – с анализом.

На каждом этапе того пути, который в целом может быть охарактеризован как аналитический, поскольку анализ выступает в нем на передний план, анализ непрерывно переходит в синтез и наоборот; подобно этому на каждом этапе того пути, который в целом может быть охарактеризован как синтетический, поскольку в нем синтез выступает на передний план, синтез непрерывно переходит в анализ и наоборот: они взаимообусловлены. Соотносительность анализа и синтеза на всем пути движения мышления обусловлена уже тем, что, насколько синтетической ни была бы понятийная характеристика какого-либо явления, она все равно представляет собой продукт анализа действительности и абстракции от ряда ее сторон. Подобно этому, насколько далеко ни был бы продолжен анализ, ведущий к какому-нибудь понятию, это последнее все же заключает в себе закономерную связь (синтез) существенных сторон явления. И чем дальше продвинут анализ, тем шире синтез, который осуществляет заключенное в понятии обобщение. Собственно, строго говоря, вообще нет двух путей или двух отрезков пути познания, из которых один представлял бы собой анализ, а другой – синтез. Анализ и синтез – две стороны единого процесса. Каждое звено познания, каждая категория мышления есть абстрактный продукт анализа конкретной действительности и вместе с тем звено синтетического процесса – мысленного восстановления конкретного в его уж проанализированной закономерности.

Анализ и синтез формируются в практической деятельности и в зависимости от ее уровня выступают в разных формах. Задача изучения мышления в этом отношении состоит не в том, чтобы везде констатировать наличие анализа вообще или синтеза вообще, а в том, чтобы проследить движение анализа и синтеза и выявить те качественно различные формы, которые они принимают на различных уровнях и этапах познания. На уровне чувственного отражения анализ выступает в двух формах – различения и дифференцировки. Дифференцировка совершается через замыкание связи дифференцируемого раздражителя с ответной реакцией организма; дифференцирование – это анализ, осуществляемый посредством синтеза. Дифференцировка тех или иных чувственных свойств совершается ко мере того, как новые стороны вещей приобретают сигнальное значение для поведения. [172]