Алексей Леонтьев - Эволюция, движение, деятельность

Тем не менее мы склонны специально подчеркнуть этот факт, так как то отношение, которое лежит в его основе, являясь по самому существу своему отношением обратимым , позволяет уяснить себе, почему снижение управляемости руки может выражаться в уменьшении объема движения, т. е. позволяет понять самую первую исходную зависимость: зависимость объема движения от характера задачи. Можно было бы поэтому считать, что круг фактов, освещающих поставленный вначале вопрос, является по крайней мере в принципе исчерпанным. Однако в действительности главные проблемы остались еще не затронутыми исследованием.

Новый шаг был сделан в третьей серии цитируемого исследования. Опыты этой серии были поставлены на двух качественно различных типах движения. Раньше испытуемые проводились через опыты с подниманием руки вперед и одновременным сжиманием кисти в кулак по обычной инструкции первой серии. Это типически проприомоторные произвольные движения. Затем инструкция менялась: испытуемому демонстрировалась установка, состоящая из расположенного над столом электромагнита, который удерживал небольшую железную пластинку – якорь с прикрепленным к ней круглым деревянным стержнем диаметром около 2 см и длиной около 15 см (см. схему установки на рис. 7).

Рис. 7. Схема установки в опытах третьей серии

При размыкании электрической цепи стержень («ручка»), прежде удерживавшийся магнитом, падал, причем задача, которая ставилась перед испытуемым, состояла теперь в том, чтобы «подхватить ручку на лету, прежде чем она успеет упасть на стол». После этих опытов испытуемые вновь проводились через опыты с непредметными вольногимнастическими движениями.

Таким образом, экспериментальная ситуация менялась трижды: сначала записывались движения вольногимнастические, затем те же по своему внешнему рисунку движения, но включенные в задачу подхватывания и, наконец, снова записывались движения вольногимнастического типа. Острота этого эксперимента заключалась в том, что заданное подхватывание падающего стержня является по своему уровню, требующему зрительной афферентации, более сложным. С другой стороны, оно представляет собой задачу более примитивную, так как движение подхватывания принадлежит по своему типу к менее произвольным, более примитивным двигательным актам. Можно было, следовательно, ожидать здесь не только понижения, но даже некоторого повышения показателей временной дискоординации.

Образцы кимографической записи движений вольногимнастического типа (верхняя кимограмма) и движений подхватывания падающего стержня у одного и того же испытуемого мы приводим на рис. 8. На этих записях отчетливо видно наличие значительной временной дискоординации в первом случае (промежуток между пунктирными линиями) и практически полное сглаживание ее во втором случае (сливание каждой из пунктирных линий в одну).

Средние величины по всей группе испытуемых, полученные в этой серии опытов, представлены в табл. 7.

Таблица 7

Показатели временной координации непредметных движений и движений «подхватывания» пораженной руки (средние по всей группе испытуемых)

Как показывают результаты опытов, приведенные в этой таблице, средняя величина дискоординации при переходе к предметным движениям падает более чем в десять раз. Иначе говоря, мы должны прежде всего констатировать, что в условиях «подхватывающего» движения явление временной дискоординации почти полностью исчезает.

Во-вторых, из этой же таблицы видно, что следующие тотчас же за движениями подхватывания стержня непредметные движения дают, по сравнению со средними показателями первого ряда, снижение временной дискоординации примерно в 2 раза. Это обстоятельство хорошо согласуется с положением о зависимости степени дискоординации отдельного движения не от условий, в которых оно само протекает, но от условий движений предшествующего ряда, положением, первоначально выдвинутым лишь применительно к влиянию на координацию объема движения. Таким образом, мы, по-видимому, имеем здесь дело с зависимостью более общего характера.

Совершенно особое значение имеет основной факт, установленный исследованием В.С. Мерлина, – тот факт, что когда движение пораженной руки приобретает как бы «инстинктивный», «невольный» характер, то степень его координированности возрастает во много раз и становится почти нормальной. Этот факт стоит в очевидном противоречии с вышеприведенным объяснением явления дискоординации, возникающей на почве травмы костно-мышечного аппарата руки, так как в движениях этого рода роль автоматизмов, опирающихся на проприоцепцию, конечно, больше, чем в аналогичных произвольных движениях, совершаемых под контролем зрения.

Объяснить указанное явление путем привлечения общих факторов, например, внезапно снимающегося охранительного или шокового торможения, которое затем столь же внезапно начинает вновь себя проявлять, мы не считали возможным по целому ряду оснований, которые будут изложены ниже, в связи с другими исследованиями. Поэтому мы поставили перед собой задачу найти объяснение данного явления, оставаясь на почве нашей первоначальной общей гипотезы.

Ставя эту задачу, мы исходили из того допущения, что движения, имеющие характер «невольных» движений, представляют собой движения также как бы особого «уровня», но только уровня в несколько другом отношении: в отношении их сознательности, произвольности. Такое выделение «уровней сознательности» или «произвольности» оправдывается тем чисто фактическим обстоятельством, что одно и то же движение, имея одинаковый по своим афферентационным условиям механизм координации, может, однако, быть в одном случае более произвольным и сознательным, а в другом случае – менее произвольным, менее сознательным. Когда, например, больной берет по требованию экспериментатора предмет, едва удерживаемый на некоторой высоте электромагнитом, то это движение остается чисто произвольным и переживается как таковое, хотя бы оно было повторено десятки раз. Другое дело, когда мы даем больному инструкцию подхватить этот предмет в начальный момент его падения. И в этом случае оно, конечно, также сохраняет свой произвольный характер и, следовательно, свое подчинение высшим кортикальным инстанциям – инстанциям сознательного управления. Однако это движение не только осуществляется больным по-другому, но и переживается им совсем иначе: с одной стороны, как движение, совершаемое преднамеренно, в силу инструкции, сознательно принятой больным к исполнению, а с другой стороны, – как имеющее в себе элемент невольности, безотчетности.