Алексей Леонтьев - Эволюция, движение, деятельность

В понятии того отношения, которое мы называем отношением единства, содержится утверждение различия и противоположности тех сторон, тех моментов, которые образуют это отношение. Более того, понятие единства содержит в себе утверждение взаимного проникновения, взаимоперехода его сторон, его моментов, превращения одного в другое.

Понятие единства, следовательно, обозначает не мертвенное сосуществование различных и противоположных вещей, но предполагает наличие связывающего их процесса, в результате которого эти противоположности могут, выражаясь философским языком, «становиться тождественными», чтобы затем вновь обнаружить свою противоположность. Значит, существует и существенно «не только единство противоположностей», но «переходы КАЖДОГО определения, качества, черты, стороны, свойства в каждое другое» [184] .

Итак, если психическое отражение и деятельность субъекта составляют единство, то значит существует и переход между ними. В чем же заключается и как, конкретно, обнаруживает себя тот внутренний процесс перехода, который «соединяет» между собой оба этих противоположных полюса, образующих единство жизни в ее высшей форме – в форме одушевленной, т. е. психической жизни?

Первое положение, которое мы должны отметить в связи с этим вопросом, заключается в том, что то внутреннее субъективное состояние, которое является психическим отражением, возникает и развивается в результате процесса, осуществляющегося между субъектом и отражаемым данным его состоянием предметом, т. е. в деятельности субъекта, и что иначе оно возникнуть и развиваться вообще не может.

Это ясно вытекает уже из тех немногих наблюдений и опытов, которые мы приводили выше. С еще большей ясностью это вытекает из тех фактов, с которыми нам еще предстоит встретиться в дальнейшем изложении. Наконец, это может быть специально показано в эксперименте.

Собаку (терьера) помещают в клетку, которая запирается изнутри рычажным затвором. Естественно, что она тотчас же начинает делать попытки выбраться из нее, – скребет лапами по клетке и т. п. Попадая случайно на рычаг, собака отпирает дверцу и выходит из клетки. В результате нескольких повторений опытов животное, после того как оно введено в клетку, сразу же ударяет лапой по рычагу и освобождается.

Воспринимает ли собака рычаг? Ответ на этот вопрос дает следующий опыт: собаку вновь помещают в клетку, но открывающаяся дверца с рычагом помещается теперь на другой стороне клетки. Как будет действовать собака? По отношению к рычагу, который, конечно, проецируется на сетчатку ее глаз, или по отношению к чему-нибудь другому? Оказывается, что собака остается как бы слепой к рычагу и требуется новый период тренировки для того, чтобы она вновь научилась открывать клетку.

Как объяснить этот факт? Дело в том, что рычаг не был выделен в самой деятельности собаки, т. е. ее деятельность была направлена не на рычаг, но, по-видимому, руководилась чисто пространственными соотношениями.

Изменим несколько условия опыта. Систематически перемещая расположение рычага, сделаем предметом деятельности собаки теперь именно рычаг. В результате собака выделяет, воспринимает рычаг; она руководствуется в дальнейшем поведении именно видом рычага [185] . Подобные же данные мы находим и в других исследованиях.

Конечно, для правильного анализа подобных опытов, хотя они и являются иногда очень выразительными, необходимо всякий раз считаться с тем, на какой ступени стоит данное животное и каков обычный образ его жизни. В зависимости от этого конкретный процесс деятельности животного по отношению к тому или иному предмету (свойству, вещи, ситуации) и его субъективный результат в смысле возникновения соответствующего отражения данного предмета (ощущение, образ) будут, разумеется, различными.

Особенно усложняется и затемняется процесс формирования образов в деятельности человека. Это зависит от того, что, с одной стороны, у человека мы наблюдаем особую, специфическую форму деятельности – деятельность внутреннюю, теоретическую, а с другой стороны, вследствие изменения у человека самих его чувств, которые, по выражению Маркса, становятся сами «теоретиками».

Хотя это и нарушает ход нашего изложения, мы все же приведем некоторые относящиеся сюда факты, полученные на человеке.

Если закрыть испытуемому глаза (практически это заменяется установкой специального экрана-ширмы) и предъявить ему одну за другой серию простых контурных фигур, выпиленных из дерева или из металла, и попросить его каждый раз, после того как он обведет пальцем одну из фигур, нарисовать на бумаге то, что ему удалось воспринять, то оказывается, что в результате у него складывается достаточно правильный образ предъявленных форм.

Изменим теперь условия опыта. Возьмем новую серию фигур и предложим испытуемому положить палец на край фигуры, возможно более ослабивши мышцы руки. После этого положим свою руку поверх его руки и поведем его палец по контуру фигуры, как это он делал прежде сам. Оказывается, что при этих условиях восприятие формы резко дезорганизуется. Но, может быть, это объясняется различием в самом пути, который проделывает ощупываемый палец? Введя в эту новую серию несколько фигур из первой серии, в отношении которых движение испытуемого было прежде точно зарегистрировано, воспроизведем теперь его же собственное движение. Оказывается, что и при этих условиях, несмотря на повторность опыта, правильный образ формы у испытуемого все же не возникает.

По-видимому, различие, которое мы здесь наблюдаем, относится за счет того, что в первом случае испытуемый активно действует, а во втором случае лишь «подвергается воздействию». Может быть, однако, дело не в этом, а в различии самих воздействий (лишнее ощущение ведущей руки экспериментатора) и в том, что, ведя руку испытуемого, мы выключаем у него нормальные мускульные ощущения?

Чтобы выяснить это, продолжим опыт несколько дальше. Проведем новую серию экспериментов, в которых снова попросим самого испытуемого обводить пальцем фигуры, однако теперь он должен будет делать это не самостоятельно, а по указаниям, «по команде» экспериментатора. Конечно, в эту новую серию фигур мы опять введем те, путь по которым, приводящий к успешному их восприятию, был зарегистрирован, и опять, командуя движениями испытуемого, возможно, более точно воспроизведем этот путь. При этих условиях действующим является экспериментатор, испытуемый же только осуществляет движения. Результаты снова отрицательные. Следовательно, дело не в движении как таковом, а в действии, которое этими движениями осуществляется.