Марике Нийкамп - 54 минуты. У всех есть причины бояться мальчика с ружьем

Комментарии <37>

Мей, что скажешь об обвинениях в адрес школы? Школа ничего не сделала, чтобы это предотвратить.

Ты когда-нибудь ощущала там опасность?

ГОСПОДИ БОЖЕ, ТЫ ЧИТАТЬ НЕ УМЕЕШЬ?

Мне всегда нравились уроки твоего отца. Надеюсь, с ним все в порядке – и с тобой.

Не могла бы ты позвонить на нашу горячую линию и оставить имя и номер телефона? Мы пытаемся понять, кто сейчас в школе, а кто нет. Можешь связаться с полицейскими. Они тебе помогут.

Важно выбрать время. Если распахнуть двери широко, это будет слишком заметно. Если промедлить, все не смогут выйти.

Фарид переходит ко второй двери, а я остаюсь там, где перестукивался с Сильвией. Чуть-чуть приоткрываю дверь. До меня доносятся шепот, плач, приглушенные ругательства.

За дверью я вижу ее. Длинные черные волосы скрывают лицо. Она стоит, обхватив себя руками. Но она жива . Какое облегчение! Это самое главное!

Взгляд ее устремлен на сцену. Я подбираюсь ближе и смотрю туда же.

Я сразу же вижу тела. Директор Трентон, Мистер Эррера, наш учитель испанского. Другие учителя. И ученики. Мы нашли Нила, слышали выстрелы – и смерти не должны были стать для меня неожиданностью. Но стали.

А в центре всего Тайлер. Тайлер, которого я считал безвредным. Он сжимает винтовку с усмешкой, от которой мороз идет по коже. Сильв говорила, что он опасен. И было очевидно: она боялась его. Но почему? Знала ли Сильв, на что он способен? Я сжимаю кулаки. Больше всего мне хочется кинуться на него.

Но взгляд Тайлера прикован к его сестре. Пока Отем отвлекает его, остальные, кто находится в зале, в безопасности. При открытых дверях у нас есть более важная задача. Мы можем вывести людей.

Я кладу руку на плечо сестры. Сильв поворачивается. Ее изумление и явное облегчение – самое прекрасное в этом мире. Я обнимаю ее и прижимаю к себе. Она обнимает меня, и я начинаю думать, что не такой уж пропащий.

Я указываю на дверь. Сильв кивает и трогает за плечо парня рядом с собой.

У другой двери Фарид трогает за плечо девушку, находящуюся ближе всего. Мы проникаем в аудиторию. Ученики перестукиваются, волна расходится по всему залу. Не знаю, из страха или подчиняясь здравому смыслу, но никто не встает и не кидается к дверям. Ученики отступают медленно. Сидящие стараются подняться осторожно, чтобы кресла не скрипнули. Они постепенно подбираются к проходам и дверям, готовые бежать.

Сильв пробирается к следующему блоку сидений. Она знаками показывает путь к отступлению. И хотя мне хочется, чтобы она выбежала отсюда и оказалась в безопасности, я рад, что она со мной и мы будем вместе до конца.

– О, Тай…

Мой брат – заблудившийся мальчик.

В зале люди поднимаются со своих сидений и пробираются к двери. Я не осмеливаюсь смотреть туда, чтобы не насторожить Тая. Но пока он целится в меня, те, кто находится позади, получают шанс на спасение. Пока я смотрю на него, можно притвориться, что никого больше нет. Я могу открыться.

Вечер маминой смерти встает перед глазами. Время между поездками в Европу она проводила дома, и с каждым разом эти промежутки становились все дольше и дольше. Она так устала. Тем вечером я хотела пропустить урок, но она настояла. Я должна репетировать. Мама не любила тратить время даром. Наверное, поэтому она постоянно путешествовала. Наверное, она тоже старалась сбежать.

После урока я долго ждала ее. Когда все разошлись, я позвонила домой. Тай сказал, что мама выехала. Но никто не появился. Только потом полиция обнаружила меня – я заснула в раздевалке. К тому времени мамы уже не было.

И только я была во всем виновата.

– Я знаю, это моя вина, – шепчу я. – Дня не проходит, чтобы я не скучала по маме. Как бы мне хотелось вернуть все назад и переиграть этот день. Но я не могу. Не могу . Я могу лишь делать то, что она хотела. А она хотела, чтобы я танцевала, Тай. Ты же знаешь, как много значил для нее балет.

– И поэтому ты продолжала танцевать…

– Так я вспоминала о ней. Ощущала нашу близость. – Я уцепилась за первое воспоминание. – Помнишь, как в прошлом году мы ходили на «Отелло»? Помнишь, как после спектакля ты привез нас к реке и мы сидели и смотрели на закат? Небо было ясным, вокруг было так красиво и спокойно. Я впервые за год не думала об отце. Впервые чувствовала себя в безопасности. Ты дал мне это. Ты спас меня.

Дай же мне спасти тебя.

Рука с винтовкой дрожит. Тай опускает оружие – слишком медленно.

На мгновение я разрываю контакт, чтобы кинуть взгляд на винтовку. Не могу не думать, не удастся ли схватиться за нее и вырвать из его рук, если остановить его можно только так.

Тай заправляет прядь за ухо и трясет головой:

– Нет, Отем.

Он начинает поворачиваться, и время замирает. Ученики по проходам ползут к дверям. Сиденья их больше не защищают. Они становятся мишенями.

Прежде чем здравый смысл – или инстинкт выживания – берет верх, я тянусь к Тайлеру, чтобы обхватить его за плечи: не дать ему увидеть, что происходит.

– Тайлер, смотри на меня. Слушай меня.

Рука с винтовкой дергается. Палец нажимает на курок. Выстрел эхом отдается от стен, я вздрагиваю. Лицо Тайлера каменеет.

Рука его дергается. Ствол винтовки бьет меня по щеке.

Искры сыплются из глаз, боль расцветает в лице. Кровь заливает рот.

Я хватаюсь за щеку, слезы наворачиваются на глаза. От металлического привкуса меня тошнит. Я сплевываю.

Тай наклоняется надо мной так, что между нами остается несколько дюймов. Я не могу сдержать дрожи. Я чувствую на лице теплое дыхание Тая, и мороз пробирает меня до костей.

– Ты опоздала: меня уже не спасти.

Рана расцветает на щеке Отем. Брызжет кровь. Тайлер поднимает руку и бьет ее снова. Отем расправляет плечи и смело смотрит на него.

Не дерись. Не воюй с ним.

Мы будем драться с ним вместо тебя. Томас, Фар и я. Мы остановим его. Мы всех спасем.

Мы создадим собственное «долго и счастливо».

Я тянусь, чтобы взять Томаса за руку, но он уже на три ряда ниже. Вокруг меня ученики двигаются к дверям. Я ползу к группе новичков. Они сидят обнявшись. Стучу по плечам, прикладываю палец к губам и указываю на двери. Мы еще не окончили школу, но осталось совсем немного.

Когда же мы выйдем из аудитории, то станем ближе. И двери перед нами всегда будут открыты.

Фарид ловит мой взгляд. Разумеется, он с Томасом. Он кивает, и в этот раз я осмеливаюсь думать, что все может быть – не в порядке.

Никогда все не будет в порядке – но может быть.

Мы бежим.

Адреналин играет в крови.

Девушка рядом со мной, похоже, самая младшая. Глаза ее заплаканы, но на лице расплывается улыбка настолько широкая, что у меня начинает болеть сердце. Она бросает сумку и пробирается между сиденьями за своими друзьями. Мимо меня они проскальзывают к дверям и, держась за руки, оказываются в коридоре. Они выбрались.